Пуатье. Эта битва была так давно, она принесла великую победу Англии. Отец вернулся домой счастливый, с множеством наград. Они тогда полагали, что война окончена, мир установился навсегда.

– А что тогда произошло? – осторожно спросила Сесилия.

– Отец вам не рассказывал?

Она покачала головой:

– Мужчины не посвящают в такие детали двенадцатилетних дочерей.

Как и во множество других.

– Что ж, тогда я вам расскажу. Это стоит услышать.

Дрожа от холода, они вошли в башню и остановились у лестницы. У Марка был такой вид, будто рассказ его требовал особого внимания и обстановки.

– Садитесь. – Он жестом указал на ступени.

Они были одни. Пространство освещал единственный факел на стене. Придворные разошлись по комнатам и, скорее всего, легли спать, ведь предстояло рано встать на утреннюю мессу, а она должна начаться уже через несколько часов.

Сесилия опустилась на каменную ступеньку и приготовилась внимательно слушать.

– Наше войско было значительно больше по численности, все полагали, что битва будет легкой, но противник занял стратегически более выгодную позицию.

– Не говоря уже об отличном командире. Всему христианскому миру было известно, что после отца-короля принц Эдуард считался лучшим воином.

Марк нахмурился и чуть наклонил голову набок. Он не согласен?

– По крайней мере, он проявил храбрость. – Марк отвернулся и несколько минут смотрел в глухую стену. – Наши командиры оказались трусами, они бежали, открыв фланги и оставив короля без поддержки.

Сесилия была невысокого мнения о французах, но не могла представить, что рыцарь способен на такую подлость.

– Не может быть! А где были вы?

– Я был посвящен в рыцари незадолго до сражения, во мне кипела кровь, я рвался в бой. Увидев, что люди бегут, я бросился к ним, чтобы остановить, но они были слишком далеко, а на пути попадалось слишком много англичан… – Он опустил глаза и откашлялся. – Король сражался как лев, не теряя веры в победу. Рядом с ним был лишь маленький принц Филипп, который по возрасту скорее годился в оруженосцы. И все же он не испугался и не оставил отца.

– Поступок, достойный восхищения, – нехотя произнесла графиня.

– Враги налетели, призывая просить пощады или умереть, словно он был обычным человеком, а не монархом. Тогда король спросил, где находится его племянник, принц Уэльский, ведь он не мог сложить меч перед воином, низшим его по рангу. Англичане не хотели отвечать, каждый желал получить награду за то, что взял в плен короля.

Сесилия открыла рот, чтобы возмутиться, сказать, что он лжет – англичане никогда не позволили бы себе такой низости. Однако она промолчала, ведь ранее у нее не было повода усомниться в его честности.

– Что произошло потом?

– Все разрешил французский рыцарь, проживающий в Англии и сражавшийся на стороне англичан. Он подошел к королю и обещал провести его к принцу. Тогда король отдал ему свою правую перчатку и сказал: «Я сдаюсь вам».

Богатое воображение Сесилии нарисовало мрачную картину: король, набрасывающиеся на него англичане, словно псы на загнанную добычу… Неудивительно, что отец не хотел говорить с дочерью о войне.

– Теперь я понимаю, почему вы так восхищаетесь своим королем.

Слова прозвучали так, будто она извинялась. Когда взгляды их встретились, Сесилии показалось, что Марк оградился щитом от всего мира, в том числе и от нее. Мысленно он был очень далеко. Внезапно ей стало стыдно за все мысли о том, что он не поймет ее горя, поскольку никогда не страдал так, как она.

– Видимо, я слишком многого не знала.

Марк грустно улыбнулся и задумчиво произнес:

– А я открыл вам глаза, не так ли?

Возможно, родители не зря защищали ее от правды мира, где так много несправедливости. Следует признать, настоящая жизнь оказалась не такой блестящей и увлекательной, как она ожидала. Интересно, только она оставалась в неведении или отец тоже о многом не подозревал?

Ведь никто так и не рассказал ей подробностей его гибели. Но почему?

Наступил день Рождества. Месса прошла утром, днем, и наконец настало время для самого веселого и торжественного пира, полного смеха, радости, шуток и воспоминаний.

Подавали здесь и запеченные пряные яблоки, которые так любила мама. Под звуки песни о кабаньей голове вынесли главное блюдо. Король всегда подбивал отца петь громче всех, а подобное случалось лишь в это время года.

Сесилия улыбалась, кивала, смеялась над шутками, любовалась пламенем свечей и с удовольствием слушала гимны и песни, но тоска все сильнее сжимала горло. Это первое Рождество, когда она совсем одна. Ее не покидали мысли о том, что она услышала от де Марселя. Неужели она действительно не способна будет справиться со своими обязанностями хозяйки замка? Среди людей, знавших ее с рождения, она должна сохранять достоинство, не позволить никому догадаться, как она одинока и напугана. Ни у кого не должно возникнуть вопросов или сомнений.

Все эти мысли возникли в ее голове из-за француза, врага, не принадлежавшего даже к высшей знати. Впервые в жизни она думала о том, что в мире, должно быть, много жестокости, предательства, подлости и трусости, а война совсем не такая, как она себе представляла.

В течение дня она видела Марка лишь мельком. Королевская семья в ярких праздничных нарядах принимала поздравления. Атмосфера была совсем не такой интимной, как в предыдущий вечер, когда она могла спокойно говорить с де Марселем.

Однако посеянные им сомнения не давали Сесилии покоя. Она столько лет оплакивала отца, даже не представляя, каким был его конец. Может, она не хотела этого знать? Возможно, но сейчас все изменилось. И она заставит Гилберта все ей рассказать.

Отыскав молодого человека среди придворных, она взглядом попросила его выйти в коридор. Он встал перед ней, широко улыбаясь, но, увидев серьезное выражение ее лица, помрачнел:

– Что-то случилось?

– Вчера я узнала много нового о Пуатье. О том, как мы… взяли в плен французского короля, нарушив при этом процедуру, без подобающего уважения к монаршей персоне.

Гилберт отвел взгляд и насупился.

Его молчание подтверждало правоту де Марселя.

– А мой отец? Он был…

– Нет. Ваш отец находился рядом с принцем. Он был человеком чести, леди Сесилия. Никогда не сомневайтесь в этом.

Она вздохнула с облегчением. Как хорошо, что отец не был участником того унизительного действа. И все же у нее были еще вопросы.

– Расскажи мне о той битве.

Гилберт заморгал:

– Какой?

Их было так много?