ПЕРВЫЙ ПЯТОК

РОЖДЕНИЕ КАЗАКА ЛУГАНСКОГО

О Казаке Луганском впервые стало известно осенью 1832 года. О нем сообщила миру довольно толстая (двести одна страница) книжка, названная по-старинному длинно:

«РУССКИЕ СКАЗКИ,

из предания народного изустного на грамоту гражданскую переложенные, к быту житейскому приноровленные и поговорками ходячими разукрашенные казаком Владимиром Луганским. Пяток первый».

Казак Луганский служил с недавних пор в Петербургском военно-сухопутном госпитале. В столице много было разговоров о сделанных им глазных операциях. Считали, что они особенно ему удаются, ибо он одинаково хорошо действует и правой рукой, и левой. В госпитале Казак Луганский был известен под именем доктора Владимира Ивановича Даля.

Даль все еще искал свое призвание. Придумал Казака Луганского. Служака Даль тянул свою лямку: кадет — морской офицер — военный врач. Казак Луганский пробовал силы в литературе. Их стало двое — поиски жизненного пути должны пойти вдвое быстрее.

Доктору Далю приходилось туго. Он был слишком честен, чтобы жить благополучно. Госпитальные начальники воровали в открытую. Подрядчики отправляли к ним на дом подводы с казенными продуктами, — больные голодали. Аптекари фунтами сбывали лекарства на сторону, — больным не давали даже простейших средств. Хирургов ругали за то, что тратят много йода. Больные лежали в грязи, холодные и голодные, помирали во множестве. Госпитальные власти проигрывали в карты сотни и тысячи, нажитые на больничных пайках и простынях. Доктор Даль тянул лямку — делал операции, выхаживал страдальцев. По госпиталю ходил потупясь: видеть все, что творится, и не прийти в ярость было невозможно. В ярость Даль никогда не приходил — он был осторожный человек. Он уже насмотрелся на флоте, в армии — и теперь старался не замечать.

Но если осторожность сталкивалась с честностью, приходилось выбирать. Даль выбирал: отказался врать в отчетах. За это его травили.

Он утешал себя тем, что главным делом занят не доктор Даль, а Казак Луганский, который по вечерам пишет дома сказки. Может, Даль потому и назвался Казаком, что казак — не раб, а вольный человек. Фамилия Луганский — это от Луганска, города, где Владимир Даль родился.

Казак Луганский записал поначалу сказки, уже давно жившие в голове Даля. На это намекают посвящения, которые стоят перед каждой сказкой: товарищам по корпусу и по морской службе, Языкову и дерптским друзьям, дочке профессора Мойера. Посвящения как бы подводят итоги. Однако работа над сказками задумана, видимо, надолго. «Пяток первый» — значит, должен быть второй, третий…

Наверно, у Казака Луганского были и другие планы. Двумя годами раньше сказок в «Московском телеграфе» была напечатана повесть Даля «Цыганка». Самое интересное в повести — очень меткое описание быта молдаван и бессарабских цыган. Это навсегда останется в сочинениях Даля — точные и обстоятельные сведения о нравах и обычаях разных народов. Издатель журнала Полевой назвал повесть «превосходным сочинением», а читатели ее не заметили. Еще не приспело время для таких повестей. В литературу вошел не автор «Цыганки» В. Даль, а сказочник Казак Луганский.

Скоро он узнал, что в литературе живется так же туго, как в госпитале, как на флоте, как всюду. В стране рабов и господ не терпели вольных казаков.

Воля велика, да тюрьма крепка.

О «ВРЕДЕ» СКАЗОК

Управляющий Третьим отделением статс-секретарь Мордвинов был не в духе.

Ночью кто-то бросил солдату, стоявшему в карауле у Екатерининского института, революционную книжечку, прокламацию. Найти преступника не представлялось возможным — солдат его не разглядел в темноте. А государь император приказал найти. На всякий случай наказали солдата.

Статс-секретарь был простужен. Голова гудела, познабливало. В большом теплом халате он сидел за столом, просматривал донесения и доносы. «Слухи о войне, распространяемые между гвардейскими офицерами…», «Известия из Варшавы о поведении поляков…», «Опасное настроение умов в Новгородских военных поселениях…»

Пришел Фаддей Булгарин, писатель и журналист, издатель газеты «Северная пчела». Платный агент. Фаддей целый день бегал по городу, знал всех и обо всех, сплетничал; потом являлся в канцелярию с докладом.

Булгарин, большой, толстый (ноги — как бревна), старательными мелкими шажками подбежал поближе, выхватил из кармана какую-то книжку, торжественно положил на стол. Статс-секретарь раскрыл, прочитал на титуле: «Русские сказки… Казак Луганский… Пяток первый…» Ну и что? Поднял глаза на Булгарина. Фаддей подбежал совсем близко, стал позади кресла. Из-за плеча читал вслух, задыхаясь. Толстым красным пальцем суетливо водил по страницам. Время от времени поднимал палец, говорил тихо, значительно: «Крамола-с!»

Статс-секретарь плохо понимал, что читает Булгарин: голова болела и мешал непривычный слог сказок. Но опытное жандармское ухо расслышало дерзкие пословицы и прибаутки, неуместные, насмешливые имена.

«…Царь Дадон, золотой кошель…»