Аллегра с любопытством следила за гостьей. Она металась по комнате, словно опаливший крылышки мотылек. Не похоже, что леди Дороти явилась сюда затем, чтобы обсуждать капризы погоды.

– Я чем-то могу быть полезной, миледи?

Леди Дороти замерла в нерешительности, но все же взглянула на Аллегру открыто. Ее глаза покраснели и опухли, а под ними залегли темные круги. Несмело улыбаясь, она сказала:

– Это… это из-за глаз. Мне нужно какое-нибудь лекарство. Боюсь, что виновата погода.

Аллегре тут же пришло в голову, что бедняжка скорее всего проплакала ночь напролет после сцены в кабинете у Ридли, Но не ее дело в это вмешиваться. И она согласилась:

– Да, миледи. Это погода.

Однако отвага леди Дороти быстро иссякла. Она рухнула на стул и выдохнула, прикрыв глаза рукой:

– Или ужасное горе.

Аллегра задумчиво глядела на несчастную женщину. Причиной этих слез является нечто скрытое, а не только то, что бросалось в глаза. Это было похоже на плач об утраченной дружбе – именно дружбе, а не любви: в этом Аллегра убедилась, посмотрев на них вчера.

– Таков уж обычай у его милости. Не плачьте, миледи.

– Отнюдь! Во всяком случае, он не был таким прежде. А теперь… теперь я и сама не знаю…

– Возможно – вы уж простите мою дерзость, миледи, его милость изменился, когда умерла его жена. Он ее очень любил?

– Он ее обожал. Мы не были с ней знакомы, но его письма к нам в Индию были полны дифирамбов. Питер… то есть лорд Мортимер, мой покойный супруг, говорил, что они наверняка счастливы так же, как и мы.

– А как умерла леди Ридли? – Конечно, у Аллегры не было никаких прав на расспросы, однако леди Дороти явно хотелось хоть с кем-то поговорить по душам.

– Она родила мертвого сына, а после умерла сама от родильной горячки. По крайней мере так нам сказали.

– Кое-кто из слуг шептал, что… что он ее убил.

– Боже милостивый! – опешила леди Дороти. – Да как такое могло кому-то прийти в голову! Чтобы Грей… Я же знаю его почти всю жизнь. Он просто не способен на подобное! – И тут же ее милое лицо потемнело. – Впрочем, те истории, что ходят о нем по Лондону, тоже не напоминают прежнего Грея. – Ее охватил нервный озноб.

– Выпейте, миледи. – Аллегра налила успокоительного из настойки розмарина. Леди Дороти взглянула на девушку с благодарностью:

– Ты такая добрая, Аллегра. Ведь так тебя зовут, верно? Ну что ж, Аллегра, если тебе случится искать место горничной, ты можешь обратиться ко мне в Лондоне. Мы живем на Блумсбери-сквер. Это рядом с Кинг-стрит.

– Спасибо, миледи. – Аллегра замялась. Она понимала, что сует нос не в свое дело, но уж очень хотелось узнать правду. Почему-то ей вдруг показалось это жизненно важным. – А что лорд Ридли… эти истории в Лондоне…

– Надеюсь, ты понимаешь, что это должно остаться между нами. Но… говорят, будто его вызвали на дуэль. Он незадолго перед тем убил в поединке человека, и его друзья потребовали сатисфакции.

– Он что, был таким забиякой? И все время дрался?

– Вовсе нет. Грей был по горло сыт армейской службой и всегда твердил, что предпочитает мир. Но… – леди Дороти обратила на Аллегру смятенный взор, – он никогда не трусил! И никогда не напивался перед дуэлью. Однако в тот раз Грей был пьян настолько, что еле стоял на ногах. И когда дали сигнал, он… он бросил шпагу и убежал.

Аллегра в отчаянии прикусила губу. Оказывается, она до сих пор надеялась, что все эти сплетни – неправда. Надеялась, что они ошибаются – все эти люди, которые обзывают Ридли трусом из Бэньярд-Холла. И как это ни было глупо и безрассудно с ее стороны, девушка была готова встать на его защиту. И упрямо заявила:

– Это могло быть временное помутнение. Наверняка джин лишил его способности владеть собой.

– Говорят, это повторялось неоднократно, – горестно покачала головой леди Дороти. – И вскоре над ним стал потешаться весь Лондон. Молодые повесы бились между собой об заклад, что бросят ему вызов. Что обзовут его трусом и ударят по лицу. Что будут издеваться над ним при каждой встрече. А он все терпел. Их издевательства, их насмешки. Все, на что он был способен, – бежать, спасаясь от их жестокости. – Она порывисто вздохнула, стараясь удержаться от слез. – Когда-то они звали себя тремя принцами из Камелота: мой Питер, Ричард и Грей. Но при этом все знали, что именно Грей – настоящий наследник Артурова трона, король над людьми. И теперь видеть его падение… – Женщина глухо зарыдала.

Аллегра почувствовала себя обидно беспомощной при виде столь искреннего горя, но еще сильнее ее мучило унижение лорда Ридли, хотя она и сама не смогла бы сказать почему. Девушка несмело погладила леди Дороти по плечу и ободряюще улыбнулась:

– Миледи, не надо плакать. Я непременно приготовлю лекарство, чтобы снять красноту с ваших глаз. Но если вы опять станете плакать, оно не поможет.

– Леди Дороти! Вас что-то расстроило?! – Джонатан Бриггс буквально ворвался в буфетную и яростно уставился на Аллегру: – Ты что, снова распустила язык?

Аллегра растерялась. Никогда прежде мистер Бриггс не обращался с ней так грубо. И к тому же несправедливо. Леди Дороти постаралась взять себя в руки, встала со стула и расправила платье:

– Вы ошибаетесь, Бриггс. Просто у меня воспалились глаза, и Аллегра обещала составить снадобье.

– Ну так принимайся сейчас же за дело! – нетерпеливо хлопнул в ладоши Бриггс. – Не смей заставлять леди ждать!

– Мне понадобится некоторое время… – начала Аллегра.

– Вот и пошевеливайся! – оборвал ее на полуслове Бриггс, нервно расхаживая по комнате. – Нечего целый день болтаться без дела! Тем более когда твои услуги нужны нашим гостям!

– Пожалуйста, Бриггс, – примирительно произнесла леди Дороти, – не придирайтесь к бедной девушке из-за меня! Я уверена, что получу лекарство, как только оно будет готово. – И она направилась к двери. Бриггс замер на месте и отвесил нижайший поклон.

– Безусловно, миледи. – Он поклонился еще раз, прокашлялся и поклонился в третий раз. – Я лично прослежу за этим, миледи.

– Будьте столь любезны, – ответила леди Дороти, пряча улыбку. – И прошу вас, перестаньте все время кланяться, не то у меня закружится голова.

Бриггс залился краской, и она все же улыбнулась: лучик света на грустном милом лице.

После ее ухода в комнате воцарилась неловкая тишина. Аллегра высыпала в ступку горсть сушеных трав и цветов, налила ароматического масла и принялась растирать все это в пасту. Мистер Бриггс со вздохом возвел очи к потолку.

– Я вел себя как последний идиот, – пробурчал он наконец.

Аллегра не нашлась что возразить. Действительно, это так не похоже на него: то ругается, словно базарная торговка, то раскланивается и распинается в готовности служить леди Дороти. Куда только подевался хладнокровный, рассудительный мистер Бриггс? Можно подумать, будто он… От удивления Аллегра приоткрыла рот: