Проклятье. Она потеряла счет времени и потеряла свой след.

И тут ей пришла в голову одна мысль: почему она так уверена, что Цезарь действительно любит Амелию? Если он все же любит Амелию, то им надо выработать дальнейшую стратегию их совместной жизни. Вместе.

Габи натянула поводья, и Арья повиновалась. Но снег падал густо и быстро, и Габи почувствовала, как паника нарастает внутри ее. Вдруг лошадь издала испуганное ржание, и Габи увидела, что прямо на них из кустов смотрят два светящихся глаза. А потом Арья встала на дыбы.

Цезарь мерил шагами свою спальню, подгоняемый злостью на себя. Черт возьми, он все испортил. Стоял там и бормотал что‑то, как идиот.

Нет, нельзя все оставить как есть. Он должен пойти и попытаться поговорить с ней. Открыв рывком дверь своей комнаты, Цезарь вышел в коридор и вскоре стоял уже у спальни Габриэллы.

– Габриэлла, впусти меня. Это я. – Он постучал. – Нам нужно поговорить.

Тишина. Цезарь нахмурился и нажал на ручку двери. Спальня оказалась не заперта, и он вошел внутрь. Но только комната была пуста. Цезарь побежал вниз, в гостиную. Никого. Кухня. Никого. И тут его осенило. Должно быть, она в конюшне.

Он выбежал на улицу и направился к конюшне. Снегопад усилился, и снежинки залепили ему глаза. Вбежав в конюшню, он отряхнулся и огляделся. И застыл на месте, когда понял, что Габи здесь нет. И Арьи тоже.

Паника скрутила его. Снегопад грозил перерасти в снежную бурю, а Габи где‑то там, в горах.

И именно в этот момент, когда паника почти затопила его, он понял истину. Он любит свою жену. Сорвавшись с места, Цезарь помчался в замок, взял немного еды, теплые вещи и бегом вернулся в конюшню. Оседлав Феррона, он направился туда, куда, как он предполагал, она могла поехать.

Следов видно не было. Снег все надежно спрятал. Практически свесившись с шеи Феррона, он внимательно всматривался в дорогу перед собой, стараясь увидеть хоть что‑то и отчаянно боясь, что наступит на Габи. Спустя некоторое время он услышал мягкий стук копыт и облегченно выдохнул, когда увидел очертания лошади. Это была Арья. Но она была без всадника. Схватив поводья, Цезарь привязал Арью к своему седлу. Все это время паника накатывала на него волнами.

Габи. Его любовь. Его жена. Его жизнь. Где она? Что с ней?

Он ехал все дальше, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце. Вдруг он заметил какой‑то предмет. Что‑то развевалось на ветру. Прищурившись, он узнал ярко‑красный шарф Габи. Он бросился в сторону этого знака.

Вот она! Спешившись, он подбежал к ней. Она лежала на снегу, сжавшись в комочек. Лицо бледное, глаза закрыты. Тонкой струйкой по лбу стекала кровь.

– Габи! Габриэлла!

Ее веки затрепетали, и она открыла глаза.

– О, Габи, это я! Все будет хорошо! Я люблю тебя! – Он повторял эти слова снова и снова, пока приподнимал ее, и быстро осмотрел. Рана на лбу поверхностная. – Вот! – Цезарь достал из сумки термос, налил горячий чай и поднес кружку к ее губам.

Она посмотрела на него.

– Ты сказал, что любишь меня? – Ее улыбка была такой милой, такой счастливой, что у него перехватило дыхание.

– Да.

– Хорошо. – Габи сделала глоток чая. – Потому что я тоже люблю тебя. А теперь я посплю немного.

– Нет, не сейчас. Нам нужно вернуться домой.

Цезарь поднял ее и посадил на Феррона. А потом вскочил в седло сам и прижал к себе.

– Я люблю тебя! – прошептал он. – Я люблю тебя, твой смех, твое мужество. Ты показала мне, что любовь стоит того, чтобы рисковать. Что невозможно прожить жизнь без любви. Ты самое лучше, что есть в моей жизни. Я люблю тебя всем своим сердцем! И всегда буду любить.

Наконец они добрались до замка, и Цезарь помог Габи спешиться. Подозвав конюха, он отдал ему на попечение лошадей, а сам, подхватив Габи на руки, пересек двор и внес в замок.

Оказавшись внутри, он осторожно положил ее на диван и развел огонь в камине. А потом побежал наверх и принес сухую чистую одежду. Когда он вернулся, она уже сидела на диване, а на губах играла легкая застенчивая улыбка.

– Ты не против, если я пойду и приготовлю нам какао?

Она кивнула.

– Теперь, когда я согрелась, мне гораздо лучше.

– Вернусь через пять минут.

***

Габи быстро переоделась. Тепло начало проникать в ее тело. Он приехал за ней. Неужели все те его слова были правдой? Неужели он любит ее?

Но потом она нахмурилась, а что, если это ей все показалось? Вдруг она выдала желаемое за действительное?

Она уставилась на огонь в камине, и, когда Цезарь вошел, Габи подпрыгнула на месте и буквально выпалила:

– Это правда? Все, что ты говорил?

– Каждое слово. – Он неуверенно посмотрел на нее. – И… Габи? Ты действительно имела в виду то, что сказала? Что ты любишь меня?

В его голосе была такая ранимость, что слезы навернулись у нее на глаза.

– Да. Я люблю тебя, Цезарь.

Он подошел и опустился перед ней, сидящей на диване, на колени.

– Я и не знал, что можно быть настолько счастливым. Я был так напуган и думал, что потерял тебя. И что самое ужасное, я не успел сказать, как люблю тебя. – Он поднялся и сел рядом с ней. – Видишь ли, я не думал, что способен любить. Сама мысль об этом приводила меня в ужас. Я не думал, что смогу чувствовать то, что никогда не испытывал. Я всегда считал, что нельзя привязываться к людям, потому что рано или поздно они уходят. И научился подавлять любые чувства еще до того, как у них появится шанс.

Она положила голову ему на плечо.

– Я не уйду, – пообещала она. – Знаешь, мне кажется, я полюбила тебя с нашей первой встречи тогда, в конюшне. С тобой было так легко разговаривать. И ты убедил меня, дал мне веру в то, что я не пустышка. Что я могу пройти через все. Что я смогу стать хорошей королевой. Хорошим правителем.

– Я знаю, что ты станешь великим правителем. Твое чувство справедливости и правоты поможет тебе в этом. Ты привнесешь изменения в жизнь своих подданных.

Помолчав немного, она повернулась к нему лицом:

– Ты очень заботливый и внимательный, Цезарь, и это то, что я также люблю в тебе. Все, что ты делал, – это было так заботливо, шоколадки для елки, прогулка на санях…

– Это потому, что я полюбил тебя с самого начала. С того момента, когда увидел тебя лежащей на соломе. Я продолжал твердить себе, что действую только в рамках брачной кампании. Жаль, я не понял раньше, что люблю тебя. – Он нежно провел рукой по ее волосам. – Мне жаль, что я причинил тебе такую боль из‑за моей глупости. Я люблю тебя Габи, очень люблю.

– На самом деле все это уже не важно. Теперь все, что имеет значение, – это мы. Я люблю тебя очень сильно, и я не могу быть счастливее, чем сейчас.