Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ах, какой красивый, ах, какой я был…
«Скучное счастье тебя посещает…»
Скучное счастье тебя посещает
брат мой возлюбленный Пётр
Ваша супруга пред вами гуляет
утром в сверкании бёдр.
Ваша рубашка лежит на вас гладко
Ваша причёска бледна
Но из двоих кто из братьев лучше
то, несомненно, я.
Этого брата ничто не терзает
и не ведёт по утрам
Этого брата лишь смерть посещает
больше никто и к гостям.
«Дело было сотое… по́ снегу бежало…»
Дело было сотое… по́ снегу бежало
четверо замученных высохших людей
Ах, откуда, братцы, вы — ноги почернелые
Братцы, вы ж не старые, чтобы были белые
Ой, мы нет, не белые
мы, конечно, красные
только мы опасные
тем, что литера́торы
нас заткнули первого
вынули десятого
переслали вот сюда
одиннадцатый год.
«В этих икрах в чулочной ткани…»
В этих икрах в чулочной ткани
заключается польза мужчин
и отсюда идут, и сюда
без конца, без вины, без следа.
Молоды моряки кораблей
их чаруют остатки лучей
и у женщины этой в дому
я назавтра её обниму.
Сколько ласковых волн пролилось
сколько тёмных ночей удалось
и бледнеющий ком зверей
утихает под скрип дверей.
«Я приеду в гостиничный двор…»
Я приеду в гостиничный двор
мой ушиб — он пройдёт поутру
Я настолько буду смущён
своей жизнью, что я засну
Средь количества ясной зари
и предметов затихших в углах
средь вещей я сижу, растеряв
Я ищу своё место другим.
По наружной стене иль паук
иль другой удивительный зверь
издаёт поразительный звук
и дрожит моя красная дверь.
А вчера было множество дел
бегать, ездить и что-то решать
а сегодня я понял, что вдруг
ни к чему никуда поспешать.
Как философ, как каменный грек
только что я понюхал бумагу
и нашёл, что она всё равно
и что я всё равно равен магу.
«Подобно пилигриму в роще…»
Подобно пилигриму в роще
бросаю посох сей момент
суму свою роняю тотчас
и весь припас, весь инструмент.
Валюсь и сам в траву со звуком
как будто ох! Как будто ах!
венец уходам и наукам
в травы ручьях, в травы гостях.
Меня любила иностранка
а я работал средь завода
и я ушёл в её объятья
я бросил сонный день народа
Когда мне иностранки мало
и потянуло в дебри книг
тогда я из провинциала
поехал в хладный город всех.
и там ворочаясь, скитаясь
я сделался такой мудрец
что взяв суму, пошёл шатаясь
забывши мать и свой отец…
Теперь мне явная дорога
и помереть среди кустов
Я бросил сонный день народа
во имя иностранных шелков.
«Волна наливает ласку…»
Волна наливает ласку
на ногу мою всю
о летняя тонкая пляска
которой я пью и сплю…
Любите лазоревых девок
в своей деревенской провинции
у мелких своих заводов
при своём знакомом пейзаже.
О не выбегайте в большой
мир, где смыкаются волосы
где тыща любовей ярчей
где много кокетливых крас
А то вы почуете грусть
идущую по полю вдаль
у ней соскочил сандалий
и всё было очень пусть.
«Поехал он в гости к родимой…»
Поехал он в гости к родимой
она его тихо ждала
стакан наливала вином отвлечённым
и жёлтой рукой поднесла.
А он был настолько забыт
и стар, как бы юная страсть
куда-то вернулась зайти
да так и прийти не пришла.
«Восьмого числа, всё только восьмого……»
Восьмого числа, всё только восьмого…
Подымается, подымается светило, как синеватый мяч
имея целью пробудить тех, кто в сонном состоянии, и других
и там, где маленький городок, там — также
и где дом Коркина там.
Превращается синеватый шар в фиолетовый
а далее уже в красный
и потом в жёлтый
Проснулся Коркин.
Он один.
Никого у Коркина нет близких
и дом даже не ему принадлежит.
Большая жёлтая подушка и на ней голова Коркина
чем всё это кончится — грустная коркинская жизнь
и Коркин недвижим
А пора бы уж двигаться.
Но недвижим Коркин
Болен он, что ли?
Может ли быть такое больное существо…
Нет, не болен, ибо он шевелится.
Два пальца ноги произвелись из-под одеяла.
Два пальца кирпично-жёлтого цвета и два ногтя овальной
формы сверкнули и исчезли
и лицо лежащего исказилось.
Коркин что-то замышляет.
Ах, чем это всё кончится — грустная коркинская жизнь.
«Гриша, Григорий Алексеевич!..»
Гриша, Григорий Алексеевич!
Что надо, что надо?
Вы узнать бы сумели, а, стыдно не узнать вам.
Что говорите — думайте, почём я знаю.
Узнайте меня, я не прошу, а думаю пора бы.
Послушайте, мы тут в окружении песка и кого чего вам надо от моей головы.
Вы скажите прямо — приехали с Татьяной Вульф.
Я не знаю Татьяны Вульф.
Но это же московская революционерка, известная всем.
Да вы что меня терзаете,