– Разумеется.

– Тогда как?

– Между вагонами. Можно взглянуть в проем, если сильно постараться.

Мэлори замирает.

– И сколько было случаев безумия?

– Семь, – без промедления отвечает Дин.

Теперь действительно пора впадать в панику. Безумие рядом. Совсем близко.

– И что с ними случилось?

Дин не мешкает с ответом:

– Мы с Дэвидом проводили их за борт.

– Выкинули с поезда?

– Да. Без малейших колебаний, должен признать.

Этот ответ Мэлори по душе. Однако она все равно не чувствует себя в безопасности.

– Люди теряют рассудок не по своей вине, – замечает она.

– Знаю. Поверьте, все семеро снятся мне в кошмарах.

Мэлори старается не думать о Гари. Надо вытеснить его из головы, выбросить подальше. Однако его образ ее преследует. Он здесь. В дальнем углу, справа.

Машет рукой.

– Оставалось два свободных купе, – продолжает Дин. – Пойдемте!

Мэлори окончательно решается: они остаются. Ей понравилось, что Дин не стал скрывать прошлое.

Он специально идет медленно, подстраиваясь под их скорость. Мэлори следует за ним, ведет рукой по стене, привыкая к качке.

– Мы в грузовом вагоне, как я уже говорил. Следующий тоже грузовой. Там же находится туалет.

Мэлори вспоминает рассказ о мертвых телах. Может быть, у другой стены громоздятся гробы, а в них покачиваются в такт движению покойники.

– В этих вагонах мы храним всякие полезные вещи. В основном запасы, – говорит Дин.

Два вагона запасов. Мэлори должна бы обрадоваться. С ними путешествует целый склад, такой же большой, как в подвале главного дома.

– Пришли, – сообщает Дин. – Здесь переход в следующий вагон.

Звук открывающейся двери.

– Вы в повязках, поэтому не буду напоминать закрыть глаза. Мы опробовали десятки способов, чтобы огородить пространство между вагонами, однако защита непрочная – то сломается от движения, то ветер сдует, то желающие взглянуть на мир снимут… Пойдемте!

Кто-то берет Мэлори за руку. Это не Том. И не Олимпия. Мэлори отшатывается.

– Простите, я хотел помочь, – говорит Дин.

– Спасибо, мы справимся.

– Хорошо. Идите за мной.

Мэлори нащупывает за спиной Олимпию. Между вагонами потоки холодного воздуха.

Они переходят в следующий вагон, Дин закрывает двери.

– Опять всякая всячина. Одежда для нуждающихся. Хотя кто в наше время не нуждается, верно?

В другой реальности Мэлори обязательно поддержала бы разговор: «Да, все мы нуждаемся, и зимы в Мичигане суровые, и как же здорово, что вы доставляете одежду, и как замечательно, что есть поезд».

Однако сейчас она старается не болтать без крайней необходимости. Ей нужно отдельное купе. Личное пространство. И больше ничего.

Они продолжают путь молча.

– Еще переход. За ним – первый пассажирский.

Кто-то распахивает дверь с противоположной стороны и врывается в вагон. Дин пятится на Мэлори.

Мэлори сжимает запястье дочери. Все, конец. Теперь пора бежать и прыгать. Мэлори представляет, как гравий обочины врезается в колени и локти – как в детстве, когда учишься ездить на велосипеде. Мама тогда садилась рядом на корточки, заклеивала ранки пластырем…

– Простите, – произносит мужской голос. – Я в туалет.

Он неуклюже пробирается мимо Мэлори и детей, торопясь, извиняясь и пыхтя.

– Совсем как до нашествия, правда? – улыбается Дин.

Мэлори тоже хотела бы улыбнуться, однако она только что мысленно спрыгнула с поезда на ходу, приняв торопливого пассажира за безумца.

– Осторожно, дверь, – напоминает Дин.

Они снова между вагонами.

– Ну вот, – говорит Дин уже в вагоне. – Это купе свободно.

Отъезжает в сторону дверь. Стук колес становится громче. Он был приглушенным, а теперь – отчетливый. Будто Дин впустил немного внешнего мира в их убежище.

Отдельное купе. Как она и просила. Чем меньше людей, тем безопасней. Хорошо, что не надо идти дальше – у Тома с Олимпией не будет соблазна пообщаться.

Она переступает порог.

– Здесь довольно мило, – говорит Дин. – Если решитесь снять повязки, то увидите диванчик с красными подушками. Две широкие кровати. Зеркало. Когда едешь на небольшой скорости, кажется, что ты в гостинице. Помните гостиницы, Джилл?

– Конечно.

Мэлори не собирается осматриваться, она ощупывает пространство, изучает габариты. Пальцы натыкаются на рукоять метлы.

– Для особо бдительных, – поясняет Дин. – Можете прометать углы, сколько вашей душе угодно, после каждого возвращения. – Потом, добавляет: – Второй туалет в следующем вагоне. На всякий случай стучите, когда заходите!

Будто согласен с тем, что больше никаких поводов покидать купе у Мэлори не будет.

– Потрясающе! – не выдерживает Мэлори.

Она больше не в силах скрывать восхищение. Железная дорога – как же это правильно! В мире слепцов можно безопасно передвигаться, только если дорога сама тебя держит и задает направление.

Мэлори думает о Майкле, который едет один впереди состава и расчищает путь. Как он это делает?

– Спасибо, – откликается Дин. – Мы очень горды результатом. Как я уже говорил, мы старались не ради денег. Просто… хочется найти себе применение. Нельзя же вечно сидеть в темноте. Я бы не смог. Как и мои товарищи. Лучше хоть что-то предпринимать, правда? Особенно когда водится в голове идея-другая.

– Верно! – соглашается Том.

Мэлори даже не сердится на сына за комментарий, настолько она сама под впечатлением. Дин сумел внушить ей доверие.

Хотя сейчас верить людям непросто – не то что раньше.

– Вы наверняка скромничаете. Идей у вас десяток-другой, – говорит она.

Ей приятно сказать что-то просто так. Без практической цели. Как в былые времена.

– Признаюсь: виновен, – улыбается Дин. – Однако безопасность для меня превыше всего. Я не пытаюсь вас задобрить – это чистая правда. Сейчас по-другому никак. Поезд сегодня должен быть гораздо лучше защищен, чем семнадцать лет назад. Забавно, правда? Карательных органов больше нет, а мы стали гораздо более законопослушными.

– Спасибо, Дин, – говорит Мэлори.

Поговорили, и хватит. Нельзя терять бдительности.

У Дина открыты глаза. Он может увидеть нечто. В любую секунду. Это как стоять рядом с бомбой замедленного действия. Раз – и что-то пойдет не так. И все они взлетят на воздух. Другие пассажиры тоже без повязок. У Мэлори еще много вопросов. Пробиралась ли тварь внутрь? Была ли когда-нибудь в купе?