Так все и есть, и Генри находится там, в его мыслях, в заметках по учебе, в рабочем закутке и в каждом идиотском дне Алекса независимо от того, сколько шотов эспрессо он заливает в себя за день.

Тут могла бы помочь Нора, если бы она не зарылась по уши в результаты опросов. Когда его подруга настолько поглощена работой, беседа с ней похожа на попытку осмысленного разговора с высокоскоростным компьютером, который любит чипотле[25] и потешается над твоим внешним видом.

Однако она его лучший друг и вроде как бисексуалка. Нора ни с кем не встречается – у нее нет на это ни времени, ни желания, но если бы решилась, то, по ее словам, она выбирала бы среди стажеров. Таким образом, она осведомлена в этой теме так же, как и в любой другой.

– Привет, – произносит она, сидя на полу, когда Алекс бросает упаковку с буррито и пакет с чипсами и гуакамоле на кофейный столик. – Тебе придется класть гуакамоле ложкой мне прямо в рот, потому что обе мои руки будут заняты все следующие сорок восемь часов.

Бабушка и дедушка Норы, вице-президент и его супруга, живут возле Военно-морской обсерватории США, а ее родители – на окраине Монпелье в штате Вермонт. Сама Нора по-прежнему обитает все в той же просторной однушке в Колумбия Хайтс с тех пор, как перевелась из Массачусетского технологического в Университет Джорджа Вашингтона. Ее квартирка ломится от книг и цветов, за которыми Нора ухаживает в соответствии с тщательно разработанными графиками поливов. В этот вечер она сидит на полу своей гостиной в окружении светящихся экранов, словно проводя спиритический сеанс.

По левую руку от Норы экран ее рабочего ноутбука показывает не поддающуюся никакой расшифровке страницу с данными и столбиковыми диаграммами. Справа ее личный компьютер грузит данные сразу с трех агрегаторов одновременно.

Телевизор прямо перед ней крутит выпуск предвыборных дебатов республиканцев, в то время как планшет на коленях показывает эпизод «Королевских гонок». В одной ее руке лежит айфон, и, когда Нора поворачивает голову и смотрит на него, Алекс слышит тихий свист исходящего сообщения.

– Барбакоа?[26] – с надеждой спрашивает она.

– Мы уже обсуждали это сегодня, поэтому очевидно.

– Вот и мой будущий муженек, – хихикает Нора, потянувшись, чтобы достать буррито из пакета. Разорвав фольгу, она тут же сует его себе в рот.

– Я не женюсь на тебе, пока ты ешь буррито вот так, – говорит Алекс, смотря на жующую Нору. Из ее рта вываливается фасолина и приземляется на клавиатуру.

– Ты разве не из Техаса? – спрашивает она с набитым ртом. – Я видела, как ты разом осушал целую бутылку соуса барбекю. Следи за собой, иначе вместо тебя я женюсь на Джун.

Это может быть отличным началом «беседы». Эй, замечаешь, как ты вечно шутишь о том, чтобы встречаться с Джун? Что ж, что, если бы я встречался с парнем? Не очень-то он и хочет встречаться с Генри. Совсем не хочет. Никогда. Но… чисто гипотетически…

В следующие двадцать минут Нора разражается заумной тирадой о своем новом подходе к мажоритарному алгоритму какого-то Бойера-Мура, переменных и о том, как это может быть использовано для ее работы в кампании. Внимание Алекса то и дело ускользает. Ожидая, когда Нора, наконец, сдастся, он собирает всю свою смелость для предстоящего разговора.

– Итак, эм… – предпринимает попытку Алекс, когда Нора прерывается на буррито. – Помнишь, как мы встречались?

Нора проглатывает огромный кусок и ухмыляется.

– Еще как помню, Алехандро.

Алекс подавляет смешок.

– Поэтому, зная меня настолько хорошо…

– В библейском смысле.

– Каковы шансы на то, что мне могут нравиться парни?

Нора застывает, затем склоняет голову набок и произносит:

– Семьдесят восемь процентов вероятность скрытой бисексуальной наклонности. Стопроцентная вероятность того, что этот вопрос – не гипотетический.

– Да, в общем… – Он прокашливается. – Произошла странная вещь. Ты же помнишь, что Генри был на новогоднем вечере? Короче говоря… он поцеловал меня.

– Серьезно? – переспрашивает Нора, затем одобрительно кивает. – Славно.

Алекс таращится на нее.

– Ты не удивлена?

– Да нет. – Она пожимает плечами. – Он гей, а ты невероятно горяч, так что…

Алекс подскакивает так быстро, что чуть не роняет свой буррито на пол.

– Подожди-подожди. С чего ты взяла, что он гей? Это он тебе сказал?

– Нет, я просто… ну, понимаешь… – Нора жестами изображает свой обычный мыслительный процесс в голове – столь же непостижимый, как и весь ее мозг. – Исследовав его модель поведения и данные, я сложила их в логические умозаключения. Он гей. И всегда был им.

– Я… Что?!

– Чувак. Ты вообще знаком с ним? Вы же вроде как лучшие друзья? Он – гей. Это же ясно как день. Неужели ты не знал?

Алекс беспомощно поднимает руки.

– Нет?

– Алекс, я считала, что ты умен.

– Я тоже! Как он мог наброситься на меня с поцелуем, даже не предупредив, что он гей?

– Ну… – Нора предполагает, – возможно, он считал, что ты знаешь?

– Но он постоянно встречается с девушками.

– Ага, потому что принцам не позволено быть геями, – отвечает Нора так, словно это самый очевидный факт на свете. – Почему, по-твоему, их постоянно фотографируют с девчонками?

Обдумав это пару секунд, Алекс вспоминает, что паниковать по поводу своей ориентации сейчас должен он, а не Генри.

– Ладно. Подожди. Боже. Можем мы вернуться к той части с поцелуем?

– О-о-о, да, – отвечает Нора, слизнув брызги гуакамоле с экрана телефона. – С радостью. Он хорошо целуется? Это было с языком? Тебе понравилось?

– Забей, – тут же отвечает Алекс. – Забудь о том, что я спросил.

– С каких пор ты стал таким недотрогой? – спрашивает Нора. – В прошлом году ты заставил меня выслушать каждую омерзительную деталь о том, как ты развлекался с Эмбер Форрестер, той девчонкой со стажировки Джун.

– Даже не начинай, – буркает Алекс, пряча лицо за сгибом локтя.

– Тогда выкладывай.

– Надеюсь, ты сгоришь в аду, – говорит он. – Да, Генри отлично целуется. И да, язык был.

– Черт, я знала! – восклицает Нора. – В тихом омуте черти водятся.

– Прекрати, – стонет Алекс.

– Принц Генри – тот еще сухарь, – говорит Нора. – Позволь ему впитать тебя.