"И совершенно неподходящий для тебя, ты недостаточно жестокосерден, – со смехом отвечала матушка. – Все знают, стоит тебе услышать от какого-нибудь мужчины душещипательную историю или заметить на глазах женщины малейший намек на слезы, и ты готов выложить последний грош".

"Единственное, что мне всегда хотелось похитить, – это ты, мое сокровище. И скажи, что я не преуспел в этом?! Ты вполне могла выйти замуж за более богатого и знатного человека".

"Я вышла замуж за любимого человека. Может ли женщина желать большего?"

Арабелла поежилась. Воспоминания о прошлом были невыносимы: отца больше нет, а его место рядом с матушкой нанял сэр Лоренс.

Если бы Джентльмен Джек подстрелил этого человека, Арабелла, возможно, испытала бы облегчение. Но сэр Лоренс слишком дрожал за свою жизнь и с готовностью отдал бы разбойникам последнюю рубашку, даже и не думая сопротивляться. Уж он-то прекрасно знал, каким смертоносным становилось оружие в руках Джентльмена Джека.

Теперь, когда в замке ждали лорда главного судью, не настало ли время ей, Арабелле, открыть глаза маркизу на происходящее? В конце концов, его светлость судья был единственным человеком, способным оказать давление на власти. Может, тогда они наконец подумают о людях и очистят округу от разбойников.

"Я должна все хорошенько обдумать, – сказала себе Арабелла. – Нужно что-то делать".

Погруженная в свои мысли, она, совершенно не сознавая того, выстроила из кубиков целый замок.

– Арабелла, хватит играться. Иди пить чай, – раздался резкий голос мисс Харрисон. – Такая большая, а все игрушки на уме. Пора бы уж и самой знать, что делать, а не ждать подсказки.

Под эту почти пророческую реплику гувернантки Арабелла поднялась с пола и направилась к накрытому столу.

Наконец-то Арабелла была в своей комнате. Во время ужина лакей принес письмо от матушки, но она не стала читать его в присутствии мисс Харрисон, а ждала той минуты, когда останется одна.

Теперь желанный миг настал, и Арабелла, горя желанием узнать, что в письме, нетерпеливо вскрыла конверт. В до обидного короткой записке матушка аккуратным изящным почерком писала:

"Моя дорогая, без тебя здесь так тихо и пусто, но все равно я молюсь за то, чтобы ты была счастлива в замке и не думала о возвращении домой. Твой отчим очень гневался из-за того, что ты уехала без его позволения, и было бы крайне неразумно с твоей стороны встретиться с ним сейчас, когда раздражение его не улеглось. И боюсь, что даже когда гнев его пройдет, он не откажется от мысли наказать тебя как можно строже. Я получила известие, что сестра твоего отца очень нездорова и не может оказать тебе гостеприимство. Поэтому умоляю тебя, моя дорогая девочка, постарайся, чтобы тебе было хорошо там, где ты находишься сейчас. К сожалению, пока я не могу предложить никакого другого места, где ты могла бы найти приют. С искренней надеждой, что Господь не оставит тебя своим благословением страстно любящая тебя мама".

Арабелла перечитала письмо еще раз и крепко закрыла глаза, пытаясь отогнать закипавшие слезы. Теперь она знала, что не может вернуться домой, и нигде, кроме замка, не найти ей убежища от жестокости отчима.

Слишком хорошо Арабелле был известен необузданный нрав сэра Лоренса, слишком хорошо она помнила, каково это – сжиматься под ударами его хлыста и знать, что он так и будет бить ее, пока не вырвет мольбу о пощаде. Однажды она бросила отчиму вызов и выдержала всю пытку, так и не издав ни звука, пока без чувств не повалилась к его ногам.

Уже потом Арабелла поняла, что рано или поздно ей придется подчиниться силе, сдаться, как желал того отчим, на его милость. Но в одном он мог не сомневаться: даже моля о пощаде, она останется непокоренной и, пока живет и дышит, будет бороться с ним.

Тихо всхлипнув, девушка смахнула слезу. Да, сэр Лоренс изгнал ее из дома, своей беспримерной жестокостью разлучил с матушкой, но он никогда не заставит ее склонить голову.

– Ему не сломить мою волю! – как клятву произнесла Арабелла и, спрятав письмо в ящик стола, начала переодеваться.

Она решила, наконец, что после того, как маркиз и судья кончат ужинать, она спустится вниз и откроет им правду. Так дальше продолжаться не может, маркиз должен узнать о том, что творится в замке. А в сложившейся ситуации кто, как не главный судья, может дать ему дельный совет?

Среди вещей, уложенных для нее матушкиной камеристкой, Арабелла отыскала свое бальное платье, которое носила одиннадцатилетней девочкой почти семь лет назад. Платье было очень красивое, и ей хотелось, чтобы оно снова пришлось впору. Она и сейчас помнила, сколько восхищенных отзывов получил ее отец, когда она впервые появилась в нем на каком-то балу.

"Я только и слышу сегодня, что Арабелла просто очаровательна!" – с гордостью говорила матушка.

"Значит, о моей дочери скоро будут говорить "несравненная"? – улыбаясь, спросил отец. – "Да, не долго дамам Сент-Джеймского двора почивать на лаврах!"

Интересно, что сказал бы отец, если бы мог увидеть ее сейчас, но вовсе не окруженную толпой светских щеголей, осыпающих ее комплиментами, а вовлеченную в опасное противостояние с бандой головорезов.

Арабелла вздохнула. Как же ей не хватает отца! Порой тоска по нему становилась просто невыносимой, и она искала и находила в маркизе черты сходства с ним. В самом деле, у обоих были тонкие черты лица, оба держались с тем непринужденным изяществом, которое позволяло им даже разодевшись в пух и прах, не выглядеть самодовольными фатами. И обоих отличала доброта, чего никак нельзя было сказать о сэре Лоренсе Дине – это она поняла сразу, как только увидела его.

Размышляя на эту тему, Арабелла вдруг вспомнила, что ненавидит мужчин, а уж маркиз был мужчиной в полном смысле этого слова. Впрочем, с усмешкой подумала девушка, а намного ли лучше женщины вроде леди Сибил или, к примеру, мисс Харрисон?

"Наверное, мне следовало бы стать монахиней", – решила Арабелла, но тут же отогнала эту нелепую идею: посмотрев на себя в зеркало, она поняла, что вовсе не имеет желания отречься от мирской суеты и вести жизнь затворницы.

Внезапно ее охватил ни с чем не сравнимый трепет восторга. Она предвкушала рискованное приключение! Пусть ее ждут трудности, пусть даже подстерегает смертельная опасность, но если есть способ противопоставить грубой силе рассудок и волю, она непременно найдет, как это сделать!

Арабелла закончила переодеваться. В тесноватом платье с кружевной вставкой и голубым кушаком она выглядела именно двенадцатилетней и ни годом старше. Сделав пробор, девушка прошлась по волосам щеткой, и они заблестели на плечах мягкими огненно-золотыми волнами. Среди вещей отыскалась лента, которой матушка завязывала ее непокорные локоны. Как последнюю уступку своему кокетству, Арабелла сделала сзади на волосах бант и решила, что на золотом фоне голубая лента выглядит очень неплохо.