– Ну, миссис Исткот, – сказал маркиз, занимая место за столом, – взываю к вашему здравому смыслу. Что это вы надумали? Уезжать с фермы?

– Видит Господь, нам совсем не хочется этого, – быстро ответила миссис Исткот. – А что остается делать? У нас дети, и Марлен стала совсем взрослой.

– Ничего не понимаю, – недоумевал маркиз.

– Да, милорд, – согласилась фермерша. – И вряд ли вам кто-нибудь объяснит. Во всяком случае, не мы, живущие в таком отдалении от всех.

– Эй, мать, – перебил жену мистер Исткот, – попридержи язык. Ради всего святого, думай, что говоришь.

– А я и думаю! Думаю, – запальчиво ответила женщина. – Но его светлость правы: у меня сердце разрывается от одной только мысли, что надо уезжать отсюда, бросать свой угол. Боже мой, неужели ничего нельзя сделать?!

Миссис Исткот зарыдала и, вытирая слезы передником, вышла из комнаты.

– Что же здесь все-таки происходит? – никак не мог успокоиться маркиз.

– Простите, милорд, если покажусь вам дерзким, – тяжело вздохнув, начал фермер, – но больше мы вам ничего не скажем. И так уже наговорили много лишнего. Мое решение твердое. Я оставляю все здесь в полном порядке…

У мужчины, казалось, перехватило голос, и, не добавив больше ни слова, он вслед за женой оставил комнату.

– Ради всего святого, растолкуйте мне, что все это значит?! – в полной растерянности воскликнул маркиз.

Арабелла была уже почти готова открыть маркизу правду, но голоса игравших на дворе детей заставили ее отказаться от своего намерения. Разве имеет она право говорить? А вдруг Джентльмен Джек обнаружит, что после посещения Исткотов маркиз начал что-то подозревать, и расправится с Марлен и ее сестрой и братом?

Не исключено, что Исткоты страшились не только за жизнь детей. Марлен превратилась в хорошенькую девушку, а хозяйничавшие в округе разбойники были печально известны своим дурным отношением к женщинам. Сколько всяких историй шепотом передавали друг другу слуги, когда Арабелла жила еще дома!

– Нет, я все-таки докопаюсь до сути, – пробормотал маркиз, обращаясь как бы к самому себе. – Я заставлю их все выложить.

– Прошу вас, не требуйте от них слишком многого, – вдруг вырвалось у Арабеллы.

Маркиз удивленно посмотрел на нее:

– Вам что-нибудь известно?

– Ничего. Но я вижу, что эти люди чем-то напуганы. Откройся они вам, и это может навлечь на них страшную кару.

– Даже и представить не могу, о чем идет речь, – растерялся маркиз.

– Мне трудно объяснить это, – медленно начала Арабелла, тщательно подбирая слова, – но я знаю, что вы нанесете непоправимый вред, если заставите мистера Исткота открыть вам то, что он наверное предпочел бы оставить в тайне.

– Но это же просто непостижимо! Они любят свою ферму и всегда были счастливы здесь. Вы сами видели, как разрыдалась миссис Исткот, когда я попросил ее не уезжать! И дело не в аренде! Я уведомил всех арендаторов, что на год отменяю рентную плату, чтобы они смогли привести все в порядок. Я предложил покрыть расходы на покупку плугов, лошадей, скотины. Мог ли я сделать больше?!

– Это поистине великодушный поступок. Я знаю, что большинство фермеров в округе отчаянно нуждаются. Их дела шли неплохо во время войны, но теперь парламент чинит фермерам препоны при продаже ими зерна.

– Помню, отец говорил, что так было всегда. Во время войны государство всячески поощряет фермеров, а когда она кончается, норовит взять их измором. Однако это вовсе не объясняет поведение Исткотов. Почему они не могут сказать мне, в чем дело?

– Не настаивайте, прошу вас, – взмолилась Арабелла.

Маркиз встал из-за стола, так и не притронувшись к пирогу.

– Наверное, вы правы, – сказал он. – И все равно, я не успокоюсь, пока все не выясню.

Он был полон такой решимости, что Арабелла испугалась. Разве может один человек противостоять целой банде, державшей в страхе все население округи? Она прекрасно сознавала, каким образом Джентльмен Джек и его головорезы сумели подчинить себе всех и вся. При их беспощадности это было совсем нетрудно. Время от времени, когда становилось слишком горячо, бандиты искали укрытия на окрестных фермах, и вряд ли среди фермеров нашелся бы хоть один, кто осмелился бы отказать вооруженным, готовым на все разбойникам, которые к тому же угрожали расправиться с его детьми.

"Ведь должен же быть какой-то выход!" – на обратном пути в замок думала полная отчаяния Арабелла и не представляла, что можно сделать, хотя, как ей казалось, приложила все усилия, чтобы найти возможность рассечь этот трагически затянувшийся узел.

Глубоко погруженный в свои мысли маркиз тоже молчал нею дорогу. И только неугомонная Бьюла все время требовала ехать быстрее, пока, наконец, ее не сморил сон и она не уснула, прислонившись к Арабелле.

– В конце концов, кто-нибудь просветит меня? – прервал молчание маркиз. – Вы родом из этих мест и должны хотя бы догадываться, откуда дует ветер.

– Даже не знаю, о чем и подумать, – ответила девушка. Может, вам лучше вернуться в Лондон?

– С какой стати?

– Мне кажется, – начала Арабелла, тщательно обдумывая каждое слово, – что люди боятся говорить, потому что им угрожают. Если бы вы вернулись в Лондон, то, возможно, какой-нибудь человек и осмелился бы сообщить вам о том, что стряслось. Главное, чтобы нельзя было установить, кто послал вам весточку.

Ей было нелегко выразить мысль, только что пришедшую в голову, и маркиз ухватился за одно из слов.

– Люди? – спросил он. – Уж не хотите ли вы сказать, что здесь замешаны не только Исткоты?

– Не знаю.

– Уверен, что вам известно гораздо больше, чем вы говорите.

Арабелла отрицательно покачала головой, а про себя подумала, что ей следует быть осторожнее: обмануть маркиза оказалось не так-то просто.

Через некоторое время они добрались до замка. Маркиз снял с фаэтона пробудившуюся Бьюлу, затем повернулся к Арабелле.

– Желаете сойти сами? – спросил он, поддразнивая ее, как ребенка.

– О нет. Вы можете помочь мне, – ответила Арабелла таким тоном, словно этим разрешением оказывала маркизу великую честь.

– Весьма польщен! – саркастически усмехнулся маркиз.

Он подхватил девушку, но не стал опускать на землю, а держал ее на руках, разглядывая маленькое заостренное личико, рассыпавшиеся по плечам рыжеватые волосы.

– Ну что, очень плохо? – спросил он. – Вы невесомы, словно пушинка. Мне кажется, я мог бы на одном дыхании отнести вас на самую высокую башню.

– Пустите меня, – тихим голосом приказала Арабелла.

– Почему вы так не любите, когда до вас дотрагиваются?