– Да, весь! – Султан очень не любил, когда ему перечат, а тем более сомневаются в его словах. – Но мы обнаружили кое-что поинтереснее какой-то там дыры. – Он величественно вздернул подбородок, трижды хлопнул в ладоши и победно уставился на притихшую Будур. – Эй, кто там!

Двери распахнулись, и в них вбежал давешний евнух, держа в руках разломанную на части лесенку и непрестанно кланяясь всем присутствующим в покоях принцессы.

– Вот! – указал султан на лестницу в руках своего слуги. – Скажи нам, что это?

– Лесенка, отец. Неужели вы не знаете, что это такое?

– Не дерзи, непутевое дитя! Мы знаем, что такое лестница. И еще мы знаем, как проник гнусный нечестивец в наш сад и опорочил нашу дочь!

– Но Ала ад-Дин не был в вашем саду, отец!

– А откуда же в таком случае взялась лестница?

– Она моя. Я хотела посмотреть, что творится за забором, но она сломалась.

– Ты – что? – не поверил ушам султан и схватался за грудь.

– Вы меня никуда не отпускаете, а мне интересно, что происходит снаружи.

– О беспечное дитя, желчь нашей печени! Стоило тебе влезть на эту проклятую лестницу и заглянуть за забор, как какой-то нищий проходимец влюбил тебя в себя. Вот к чему привело твое глупое, необузданное любопытство, – покачал султан головой. – Признавайся сейчас же: кто он?! Мы должны немедленно отрубить ему голову.

– Вы не сделаете этого, отец!

– Клянемся всевышним, мы именно так и поступим!

– Тогда… тогда я точно утоплюсь!

– Э-э, – только и махнул рукой султан, разворачиваясь к дверям, – старая песня. Эй, кто там, закройте воду в фонтане.

– Ах, так? – принцесса подбежала к своей постели, схватила подушечку и замахнулась ей.

Хлоп! Хлоп!

С первым хлопком, ударившим по барабанным перепонкам присутствующих в комнате, на бедного султана обрушилась стопка драных, пыльных курпачей, а на них с грохотом из ниоткуда посыпались куски битого самана. На строительный мусор медленно спланировала одежда принцессы, что таинственным образом пропала перед самым появлением светлейшего султана.

Со вторым хлопком исчезла принцесса Будур. На то место, где она стояла всего лишь мгновение назад, плавно опустилась одежда, в которую наложница совсем недавно облачила принцессу.

Несмотря на слезные протесты матери, Ала ад-Дин решительно приблизился к перекошенной двери и толкнул ее рукой, но дверь не поддалась. Он толкнул сильнее. Эффект был тот же, но за дверью кто-то недовольно заворчал, и это Ала ад-Дину очень не понравилось. Юноша налег на дверь плечом; та затрещала, но не открылась, а ворчание усилилось.

Ала ад-Дин нахмурился.

– Дядя, это вы? – спросил он, приложив ухо к двери. Ворчание смолкло, за дверью кто-то завозился, но ответа не последовало. – Дядя?

Тишина. И вновь ворчание.

– Эй, кто бы ты ни был – знай: я сейчас войду, и тебе сильно не поздоровится! – пригрозил Ала ад-Дин.

Опять никакого ответа, лишь невнятное бормотание и какая-то неясная возня.

Ала ад-Дин отошел от двери на середину двора, собрал себя в кулак и взял с места в карьер.

– Сынок! – вскрикнула мать, вскидывая руки.

Тр-рах!

Дверь снесло с петель; тот, кто держал дверь, взвыл дурным голосом и затих – его смело к левой стене вместе с окончательно разбитой дверью. Ала ад-Дин ворвался в дом и замер на полусогнутых ногах, со стиснутыми кулаками, оглядываясь по сторонам, и готовый дать отпор любому. Но в разгромленной комнате, вернее, того, что от нее осталось, никого не было, лишь кто-то возился под дверью у стены, пытаясь освободиться от ее тяжести.

Ала ад-Дин решительным шагом пересек комнату, рывком отбросил дверь и, сграбастав колдуна за грудки, приподнял его над полом.

– Вы! Это вы, дядя!

– Я, – честно признался колдун, лупая подслеповатыми глазами, и сдул с левого глаза застивший завиток пряди. Правый пейс сполз на его острый нос и теперь болтался на нем, словно нарост у индюка на клюве.

– Вы… Вы что здесь натворили, пока меня не было? – Ала ад-Дин тряхнул колдуна так, что «брови» его окончательно отвалились. – Наш дом, наш прекрасный дом, построенный руками моего отца! О Аллах, за что ты наслал на наши головы этого… этого дядю?!

– Это не я! – забился в руках Ала ад-Дина Абаназар. – Это все духи!

– Какие еще духи? Что вы мелете, дядя? – взъярился пуще прежнего Ала ад-Дин.

– Они, это все они! – пролепетал колдун, приобретая бледно-фиолетовый оттенок. – Я сидел вон там, – указал Абаназар дрожащей рукой на заваленный грудой обломков сундук, – а они проломили крышу и сверзились мне на голову. Один белый, а другой черный – клянусь светлым именем Аллаха, все именно так и было!

– Духи? – засомневался Ала ад-Дин. Мать тоже говорила про каких-то двух духов. – Чем же вы их так допекли, дядя, что они развалили наш дом?

Ала ад-Дин опустил колдуна на пол и чуть ослабил хватку. Абаназар сглотнул – тяжелый взгляд Ала ад-Дина не предвещал ничего хорошего.

– Они… они требовали от меня какую-то тайну. Но я забыл какую, о моя несчастная, больная голова! – Абаназар указал пальцем на две огромные шишки на голове и кисло улыбнулся. – Я потребовал, чтобы они убрались вон – ух, я им показал! – но они бесновались, и пострадал ваш благословенный дом, да пребудут с ним мир и покой.

– Покой нам только снится… – пробормотал Ала ад-Дин. – Все именно так, как вы говорите?

– Так, так, – замахал ручонками Абаназар, – не сомневайся, о мой драгоценный э-э… племянник!

Ала ад-Дин вздохнул и разжал пальцы.

– Фу-у, – едва слышно выдохнул Абаназар, проведя ладонью по лицу и покачнувшись. Гроза, похоже, миновала.

– Да, но что мне теперь делать? Это ведь не дом, а колодец, – уставился Ала ад-Дин в небесную высь. – А ну как дождь? Или того хуже – зима?

– Я починю, я все починю! – горячо заверил юношу Абаназар. – Клянусь своей бородой!

Ала ад-Дин опустил глаза и с сомнением пригляделся к жиденькой бороде колдуна. Борода не внушала юноше особого доверия, равно как и ее обладатель.

– Знаете, дядя, лучше я сделаю это сам. Иначе дом придется отстраивать сызнова, начиная с фундамента.

– Но…

– А я еще хотел жениться.

Ала ад-Дин тяжело опустился на заваленный обломками дерева и битого самана пол и спрятал лицо в ладонях.

– Жениться?

Колдун осторожно приблизился к поникшему плечами Ала ад-Дину. Едва ли не впервые ему стало жаль кого-то – и такое, оказывается, бывает!

– Ну да, на принцессе Будур.

– Ты с ума сошел, дорогой мой э-э… Ала ад-Дин!

– Все так говорят, но что я могу поделать? Я люблю ее. О, хоть бы одним глазком увидеть мою несравненную Будур вновь. Всего лишь одним,