— Но… ей сейчас плохо, — нахмурившись, проговорила Агнесса, становясь за стойку и принимаясь расставлять стаканы.

— А кому хорошо? Брось, эта дура только жопой вертеть и умеет, и огребает на эту самую жопу проблемы — вот ведь удивительно! — хмыкнул Гарри и, увидев изумлённый взгляд Агнессы, качнул головой:

— Что?

— Н-ничего, извини. Я… так, задумалась. У тебя всё нормально? — поспешно спросила девушка, не уточняя, что раньше Гарри никогда не позволял себе крепко выражаться при ней, да и ощущался он нынче… странновато.

Или опять паранойя разыгралась?

— Как обычно.

Разговор не клеился, но всё время, что Агнесса скользила по залу и привычно расставляла мебель, мела полы и рассыпала свежие опилки, она ощущала на себе его взгляд. Так было и в прошлый раз, но не настолько откровенно. Сейчас же Гарри её будто изучал и оценивал — поразительно неприятное чувство. Будто бы всех приключившихся проблем было мало!

В итоге она сбежала на второй этаж и остаток времени до прихода хозяина провела наверху, чрезмерно усердно наводя блеск и красоту. Мистер Оливер, судя по тому, что поднял крик от порога, также был не в духе. Кричал он, правда, на Пенни, которая то ли плевательницы не так расставила, то ли ещё чем-то провинилась, и спускаться Агнессе расхотелось окончательно — но пришлось. С её эмпатией, выходящей далеко за рамки норм, девушке было почти физически неприятно находиться сейчас здесь. Раньше эти ощущения в какой-то мере сглаживал Мельхиор, раздёргивая её внимание и не позволяя концентрироваться на чужих эмоциях, но сейчас-то она была одна.

— Добрый вечер, мистер Гилмур, — поприветствовала она хозяина, стараясь не поднимать взгляд лишний раз и не провоцировать его на новую вспышку гнева.

— А, явилась! Прохлаждалась на балконе, Баллирано? — рыкнул мистер Оливер, заметив новую жертву.

«Да что ж вы все такие злые-то сегодня!» — отчаянно подумалось Агнессе, и она заискивающе улыбнулась, покачнув пыльной тряпкой.

— Нет, мистер Оливер, убиралась. Форточку наверху забыли закрыть и за день надуло чёрной пыли по углам.

«Чёрной пылью» называли здесь мелкую взвесь угольной, металлической и каменной крошки, и она была вездесуща в районе металлургов. Открытые окна и вентиляция без должной магической фильтрации были большой проблемой в окрестных домах, а ежедневная уборка — насущной необходимостью.

Хозяин, увидев жирный чёрный слой на тряпке, вновь разразился бранью и ушёл за стойку — видимо, распекать поваров на кухне. Агнесса же, испытывая лёгкие угрызения совести от того, что «заложила» кого-то из ребят предыдущей смены, пошла мыть тряпку. Времени до открытия оставалось совсем чуть-чуть — она едва успела всё убрать до прихода гостей.

Пробило шесть, вновь загорелась вывеска, и хотя бы люди не подвели — ровно к сроку начали прибывать те, кто заранее ждал вечер пятницы. За то время, что Агнесса вела эти пятничные вечера, у неё даже собрался некоторый круг почитателей, что было чрезвычайно лестно.

Гости приходили, рассаживались.

Пенни наконец-то взяла себя в руки и, нацепив привычную дежурную улыбку, понеслась собирать заказы. Агнесса смотрела на место рассказчика — ещё один стол, придвинутый вплотную к стене и укрытый тёмно-красной тканью. Выглядело вполне нарядно. Рядышком же был небольшой мешочек для пожертвований — довольно скромный, он, обычно, наполнялся доверху.

Агнесса тоже фланировала по залу, улыбалась знакомым лицам, кивала в ответ на стандартные вопросы — будет ли сегодня выступление, и, как всегда, обещала «нечто особенное». Держать данное слово было довольно просто, учитывая пресловутый «коэффициент» Агнессы — она могла подкреплять свой рассказ яркой и красочной визуальной составляющей, показывая фокусы при помощи заёмной у Той Стороны силы. Это умение девушка открыла сама, ещё когда развлекала своих младших. Сначала просто яркие вспышки и цветные звёздочки, а затем и полноценные картинки. Она ни за что не смогла бы объяснить — как именно это у неё получается, да, впрочем, никто особо и не интересовался. Мало ли в мире тех, кто балуется колдовством?

Дождавшись, пока людей набралось как минимум половина зала, Агнесса, с привычным замиранием сердца, прошла к своему «подиуму» и изящно присела на задрапированную крышку стола, самую малость теперь возвышаясь над присутствующими. Разговоры постепенно смолкли, утихли смех и перепалки — головы людей повернулись к ней, и на несколько секунд повисла восхитительная тишина. Девушка и не пыталась сдержать лёгкую счастливую улыбку, потому что в это мгновение она забыла обо всех бедах и проблемах, с глубоким восторгом принимая внимание публики. У неё никогда не было пресловутого «страха сцены».

Пауза длилась ровно столько, сколько ощущалось ею правильным — длина её никогда не повторялся, а прерывалась она обычно самой Агнессой, начинающей повествование с какой-нибудь неожиданной и странной фразы.

— Мельхиоровый кубок, отброшенный прочь сильной рукой рыцаря, разбился на тысячу осколков, едва лишь коснулся ледяной стены…

Она сама не знала, что заставило её изменить «медный» на «мельхиоровый». Вертелось же на языке — «медный»! Да и кто делает кубки из мельхиора? Впрочем, чему удивляться… известно, кто занимает все её мысли.

Агнесса поняла, что этот рассказ будет не слишком весёлым и радостным. Впрочем, такие истории очень часто нравились слушателям даже больше. Им было по душе замирать, трепетать от игрушечного, не настоящего страха, волноваться и сопереживать герою, который с честью и отвагой преодолевал все испытания, что выпадали на его долю, и в конце неизменно обретал заслуженную награду.

В процессе повествования, девушка бурно жестикулировала, «разрывая» пальцами воздух и являя глазам гостей батальные картины, или места, куда нелёгкая доля заносила рыцаря. Известное дело, вдохновение она черпала в том, что видела ранее — будь то яркий сон или запоминающаяся черта. И, всё же, порой она нарочно меняла то, что видела. Так, например, Долина Сумрака на побережье Чёрного Моря должна была «инвертировать» то, что она увидела там, за Гранью, после инцидента с книгой. В «окне», раскрытом её руками, люди должны были увидеть кипящее море с иссиня-чёрными волнами, и бесконечное мглисто-серое небо. Однако отчего-то воображение в этот раз отказалось ей подчиниться, и Долина Мёртвых предстала перед всеми в первозданном виде: тусклая и безжизненная равнина с рваными чёрными небесами, извергающими белоснежные молнии. Агнессе спешно пришлось подстраивать повествование под эту картинку.

Люди ахали, шёпотом ругались и слегка прихлопывали в особенно жуткие моменты — когда рыцарь сражался с демонами, когда сама Сила восставала против него, когда подлая Морозная колдунья пыталась завлечь его в свои сети. Агнесса не прерывалась ни на секунду, вдохновлённая чужим вниманием, и, при этом, почти ничего