class="p1">С полисменами разговор был недолгим — Агнесса кратко обрисовала ситуацию, свидетелем которой была сама, довольно обтекаемо, правда, заявив, что взялась оказывать первую помочь мистеру Оливеру, но не стала уточнять, каким именно образом. Ту часть, что касалась поджога, она достроила сама, по крикам, доносящимся из зала, только, увы, никак не могла описать внешность поджигателя. Полицейские почему-то решили, что за поджог также ответственны Ши, и сразу после этого им «всё стало ясно». Агнесса подумала и решила, что не хочет с ними спорить — бестолку. Поблагодарив её за сознательность и получив сведения о том, где сейчас находится мистер Оливер с другими двумя свидетелями, они направились к мистеру Вайзу, а девушка зачем-то решила остаться здесь, и проследить за работой пожарников.

Паб прогорел далеко за полночь. Зеваки приходили и уходили, о чём-то спрашивали Агнессу, а она отвечала — ровно и вежливо. И только когда от паба осталось одно пепелище с обгорелыми чёрными стенами, она сумела заставить себя развернуться и пойти домой.

Ночь была тихой, и, несмотря на отсутствие рядом Гарри, Агнессе было почти спокойно. Смутно она продолжала чувствовать, что за ней наблюдает тот самый некто, и даже на миг мелькнула мысль помахать куда-то в том направлении рукой — просто так, из вредности, — но она оказалась быстро сметена одним вопросом: что теперь делать?

Мельхиора нет, паба нет, работы, соответственно, тоже нет. Работу нужно будет искать, а это не один день. Преследователь ещё откуда-то взялся…

Вообще говоря, Агнессе сейчас очень хотелось просто покричать. Во всё горло, прямо так, чтобы аж в Верхнем Лондоне услышали, вздрогнули, ну и, непременно, чтобы стёкла зазвенели. Но её останавливало воспитание и мысль о том, что негоже людей по ночам тревожить. Потому она, конечно, кричала — но беззвучно и про себя.

Дома все спали. Агнесса решила, что всё-таки помоется — просто очень тихо. Волосы и одежда буквально насквозь пропитались дымом.

А ещё ей ужасно хотелось есть — за всей этой беготнёй не удалось перехватить и кусочка еды, так что на её долю достался только завтрак. В надежде раздобыть хотя бы остатки ужина, девушка завернула на кухню и тут же в удивлении замерла — прямо посреди стола на блюдце стояло пирожное — кремовая корзинка, в которую была воткнула горящая свеча. Под блюдцем лежало письмо.

Агнессе очень не хотелось подходить ближе. Она пыталась убедить себя, что это не имеет к ней никакого отношения, что всё это какой-то глупый розыгрыш, но… откуда-то она чётко знала, что письмо адресовано ей. Если бы было иначе — разве опекуны не забрали бы его к себе? Нет, оставили на виду, в поздний час. А кто возвращается поздно? Только Агнесса.

«Боже, за что мне всё это?» — мысленно она глубоко вздохнула, набираясь смелости перед тем, как вытащила плотный конверт, запечатанный сургучной печатью. Сверху, действительно, значилось «Агнессе Баллирано».

Вздохнув ещё раз, девушка села за стол, вскрыла конверт и вытащила оттуда свёрнутый втрое лист бумаги. Развернув, быстро пробежалась взглядом по строкам и на лице её отразилось изумление пополам с неверием. Она бросила быстрый взгляд на календарь, затем снова посмотрела на письмо. На подпись и печать. На дату. На пирожное. А затем почти неслышно застонала, уронив голову на руки.

Попечительский совет передавал мисс Баллирано поздравления в связи с её совершеннолетием, и равно уведомлял, что с этого момента она выводится из-под опеки четы Баллирано. К данному письму также прилагалось её обновлённое удостоверение личности. Иди, мисс Баллирано, на все четыре стороны, ты теперь сама себе хозяйка.

Она, действительно, совсем забыла, что у неё сегодня день рождения. Обычно ей об этом напоминала Лаура, она же и поздравляла всегда, но нынче Лауру опередили.

Крошечная витая свечка продолжала гореть, не стаяв ни на миллиметр. Агнесса, зажмурившись, глубоко вздохнула и задула её, поднимаясь на ноги. Как ни странно, усталости она не ощущала, да и спать не хотелось совершенно — почти противоестественный прилив сил словно подталкивал её действовать.

Забрав со стола письмо и пирожное, Агнесса тихо поднялась к себе и вытащила из сундука небольшую сумочку, в которой она хранила все свои сбережения. Рядом положила подаренный Ши кошель и сумку, куда она сегодня собирала жалованье. На первый взгляд, считая те самые полсотни фунтов, сейчас у неё собралось чуть больше полутора сотен. Нужно будет подсчитать, сколько ей насыпали сегодня слушатели, но едва ли там наберётся больше фунта. Всё равно… Лауре так будет удобнее.

Агнесса замерла, сидя на кровати с прижатой к груди сумочкой. Она не поняла, откуда и как у неё в голове не просто возникло, но уже оказалось принято это решение — уйти. Взять нужную сумму для билета в Бирмингем, собрать вещи, оставить Лауре инструкции и… просто уйти. Совсем одной, в никуда, ничего не зная, имея лишь примерное представление о том, куда ей надо попасть.

Но… где же ей ещё искать ответы на вопросы о демонах, как не в лучшем во всей Европе университете магии? Да и сколько можно откладывать этот вопрос? Она, конечно, не предполагала, что уйдёт вот так сразу, но все обстоятельства умудрились сложиться один к одному так, что иного выхода не оставалось. Она не знала, как Магрит отреагирует на письмо из попечительского совета — возможно, что и никак. Агнесса была ей слишком удобна… но теперь, без работы, всё могло измениться в худшую сторону.

Девушка осознала, что плачет и совсем ничего не может с этим поделать. Страх душил её, и не только за себя, но и за детей — как они здесь останутся? Не будут ли их обижать? Лаура умница, безусловно, но кто защитит её саму? А близнецы? Они такие хрупкие, даже более чем Дэмьен, пускай тот и был вдвое младше.

Чудовищным усилием воли она заставила себя прекратить истерику и прогнать эти сомнения, поскольку если начать закапываться в них — получится, что никуда и никогда она не уйдёт. Только вреда от этого наверняка будет намного больше. Чтобы отвлечься, развязала тесёмки подарка Ши и в первый миг даже не поняла — на ладонь, вместо монет, высыпались прозрачные камушки. Нахмурившись, девушка поднесла светильник ближе и поражённо ахнула — каждый камушек был тончайше огранён, даже самый маленький. И лишь после этого она додумалась проверить подарок, пропустив магический импульс через горстку камней, и внутренне задрожала от чистого и ясного ответного резонанса.

Для ювелирных изделий они подходили хуже, чем обычные бриллианты, но были прекрасными концентраторами