не 1%.

А три миллиардные этого «одного».

Иными словами — способность к мышлению общей чертой рода считаться не может.

Отметим:

Если полярные крачки имеют экстраординарные бионавигационные возможности, то дорогу от Арктики до Антарктики находит каждая из них.

Все, без исключения, подковоносы обладают эхолокацией, а все кольчатые удавы инфракрасным видением.

Если бы мышление было бы штатной функцией рода homo, то и у папуаса, и у Галилея мозг работал бы с приблизительно одинаковыми результатами. Так как это делает (к примеру) печень, вне зависимости от того, в чьем она заключена теле.

Если свойство есть, то оно в полной мере распространяется на всех особей рода.

К примеру, у светлячков-лампиридов одинаково вырабатывается люцеферин и люцифераза. Соответственно, и у всех одинаково ярко горит задница.

А вот у рода homo, при полной идентичности электрохимических процессов в мозгу — «задницы горят» не у всех. А лишь у трех миллиардных одного процента.

Но!

В нашем мозговом вернисаже (площадью 600 кв.километров) соотношение мыслящих и не способных к мышлению — еще не самый пикантный факт.

Гораздо интереснее то, что физиологические потенциалы полушарий — абсолютно идентичны у всех 100 миллиардов особей рода человеческого.

Да.

У гениальности нет никакой биологической основы.

Мозг Сеченова или Ламметри не имеет принципиальных отличий от мозга таксиста или вакханки.

Повторяю: нейронная работа у всех homo имеет абсолютно одинаковую химию и механику.

А анатомические параметры извилин и желудочков немного варьируют от особи к особи, но никакого значения это не имеет.

Конечно, различаются размерчики полушарий. Но и это тоже не влияет на качество продукта.

Ничего удивительного.

Кальсоны, идентичные по фасону и материалу, тоже могут отличаться размерами. При этом 46-ой ничуть не теплее, чем 50-ый.

Мозг — стандартный продукт эволюции. Он всегда строится по единым анатомическим и гистологическим лекалам.

Иначе быть не может.

Ведь любое отклонение от стандарта чревато риском уродства и гибели организма. Здесь не до шуток. Не до экспериментов и модуляций.

Сотни тысячелетий не случайно выточили идеальную стандартность мозга человека. Любые погрешности тут могут аукнуться внезапным возвращением хвоста. Или циклопией.

Молекулярно-клеточная сборка мозга всегда свершается шаблонно. Для нейронной массы, а также для глии и других мелких деталей используется строго типовое, апробированное сырье.

Да, в геномчике постоянно тикают мелкие мутации. Конечно, они могут вывести мозг за пределы стандартов. Но лишь в направлении патологии. И его обладатель проживет лишь пару дней после родов. В брак вступить не успеет. Аномалия не закрепится.

Отметим, что роль генетических мутаций непомерно раздута энтузиастами данной темы.

В реальности же — эволюция откровенно плюет на самые насущные потребности человека и не вносит никаких поправок в его конструкцию.

Напомню, что, когда ей надо, она легко выращивает немыслимые гребни и двойные пенисы. Снабжает любым количеством глаз, эхолокацией и геомагнетизмом.

Эволюция любит и умеет похудожничать. Стоит оценить и ее услужливость, ее готовность исправить любую свою ошибку.

К примеру.

Наблюдается загрязнение ягодиц фекалиями? Раздражение и зуд? Мушиные тучи?

Никаких проблем.

Тут же свершается модуляция генома — и хвост животного приобретает качества пропеллера, который к черту разметывает каловые массы прямо в морды «жирафам и страусам».

В результате — склонный к поносу бегемот навсегда избавляется от грязи на заднице.

Эта новация свершилась легко и непринужденно.

Напомню, что, когда киту приспичило нырять поглубже и подводничать подольше — тут же началась полная модернизация его кровообращения. Она была проведена качественно и в срок. Причем по первой же китовьей заявке.

А вот потребности человека в изменениях организма эволюция упорно игнорирует. Хотя, чтобы уменьшить уязвимость вида, требуется всего пара простых мутаций.

Но!

Несмотря на всю возню в своих генах, homo никак не дождется ни безмучительных родов, ни регенерации зубов, ни переноса мочеточника подальше от предстательной.

А о таких подарках, как биосинтез витамина С, человеку не стоит даже мечтать. Как и о хвостике-пропеллере.

Мелкие подачки вроде «переносимости молока», «адаптации к высокогорью» или осветления кожи можно в расчет не принимать.

Эти бонусы ничтожны в сравнении с тем откровенным браком, который был допущен при изготовлении человека. Хитрые мутации делают вид, что брак не замечают.

За все время существования homo с конвейера цереброгенеза уже сошло 100 миллиардов комплектов полушарий.

Этот продукт всегда поставляется потребителю только в штатной костяной упаковке, без которой его функционирование невозможно.

Сама упаковка прошла серию симпатичных, но не принципиальных обновлений своего дизайна: вдавились скулы и надбровные дуги, зато выпятился подбородок.

Каждый день штампуется еще примерно 350 тысяч штук новеньких мозгов, а 150 тысяч отработавших — прекращают свою электрохимическую активность.

Прослушав похоронный марш Шопена, они, через разложение, отправляются на молекулярную разборку. Оттуда — возвращаются в общую базу элементов, где их должны освежить и направить для продолжения службы в составе других форм жизни.

Технология, как видим, отработана к взаимному удовольствию как мимолетного биоценоза, так и фундаментальной материи.

Делать один мозг из тиража в 100 миллионов каким-то «особенным» незачем и некому. К конвейеру цереброгенеза «посторонние с крылышками» не допущены.

А больше это никому и не надо.

Случайное возникновение уникальных свойств невозможно. Занос со стороны — тоже.

Гениальность — это все-таки не совсем триппер, чтобы случайно подцепить ее на пещерном шабаше. Да и подцеплять было не от кого.

Так что эволюционная история мозга начисто убивает вероятность наличия какой-либо «гениальности», как врожденного свойства.

Напомню, что основная и фундаментальная роль мозга — это обеспечение физиологических и рефлексивных потребностей организма.

Рассудок и мышление — глубоко вторичные, случайные штучки, без которых мозг человека прекрасно обходился многие миллионы лет, а в случае нового одичания вида, легко обойдется и в будущем.

Потоотделение или кроветворение для организма были, есть и будут неизмеримо важнее, чем возможность корректировать таблицы Коперника.

Если бы существовал некий особый, «высший сорт» мозга, то в первую очередь это выражалось бы не в красоте рифм и дерзости открытий, а в невероятном физиологическом благополучии его обладателя.

Такой мозг управлял бы процессами организма гораздо успешнее, чем стандартный. Его носитель не знал бы большинства болезней и проблем.

Возможно, и «эхо» нейронной работы, т.н. «умственная игра», была бы интереснее обычного.

Но таких прецедентов нет.

И не ожидается.

Более того.

Большинство знаменитых создателей интеллекта предпочитали раннюю могилу. А те, что заживались — имели тяжкие расстройства здоровья.

Достаточно вспомнить одного лишь Дарвина, которого трипаносомоз не отпускал от горшка дальше, чем на 10 метров.

Если мало Дарвина, то есть Фейнман с его онкологией, Хокинг с колясочкой, etc, etc.

На всех гениях