— А я пою примерно с четырех, — он усмехается, — но ты, наверно, тоже.

— Не так красиво, как ты, уж поверь мне.

Джеву недоверчиво приподнимает бровь.

Я машу рукой в воздухе, словно отмахиваясь от того, что сказала.

— Да ладно, ты же в курсе, какой у тебя прекрасный голос.

Он с улыбкой качает головой.

— Так ты принесла виолончель, чтобы сыграть для своей хальмони?

— Да, она еще ни разу не слышала, как я играю. Это странно?

— Мой отец так и не услышал, как я пою.

Он произносит это самым обыденным тоном, словно мы говорим о погоде. С того вечера в Лос-Анджелесе я вспоминаю, что мать растила его в одиночку.

— Он совсем исчез с горизонта? — тихо спрашиваю я.

— С тех пор, как мне исполнилось четыре — и как я научился петь, если так подумать.

Джеву ухмыляется, явно поддразнивая нас обоих, хотя тема для разговора невеселая. Но я отлично понимаю почему: можно скрывать боль за шутками. Сама так не раз делала.

— Ты уходишь? — пытаюсь я сменить тему.

— Собирался… У меня нет других планов на день, — отвечает он, словно чего-то от меня ожидая.

— Ты… — Джеву смотрит на мои губы, словно поторапливая слова, которые готовы с них сорваться, — не хочешь навестить бабушку вместе со мной?

— Ты еще спрашиваешь? — широко улыбается он.

Я закатываю глаза.

— Пошли уже!

И мы двигаемся вперед по обрамленной деревьями дорожке.

Сама не знаю, что заставило меня пригласить его, ведь я даже толком не понимаю, кто мы друг для друга — тайные друзья или тайные друзья, которые едва не поцеловались, — и устраивает ли меня это? Но я вдруг осознаю: все это не имеет значения, и я просто рада видеть его в такой прекрасный день.

— Обычно ты приходишь сюда один? — интересуюсь я. — Когда я встретила Натаниэля и Йонмина в магазине школьной формы, с ними был тот человек…

— Скорее всего, это был Нам Джисок, наш менеджер. Обычно он действительно сопровождает меня на прием каждую неделю, но сегодня у Сун-хена и Йонмина были другие мероприятия, которые требовали его внимания. Йонмин уехал на съемки рекламы, а Сун-хен участвует в кулинарном шоу.

От меня не ускользает то, что он не упомянул Натаниэля. Надеюсь, сегодня тот не занят в сольных выступлениях потому, что у него уже были планы, а не потому, что никуда не зовут.

Аллея заканчивается небольшой лужайкой. Где-то вдалеке я все еще вижу мальчика с его дедушкой и их воздушным змеем.

Джеву предлагает понести что-нибудь из моих вещей. Виолончель я ему не могу дать, поэтому он настаивает хотя бы на буханке хлеба.

Когда мы подходим к клинике, Джеву придерживает для меня дверь. Я сразу направляюсь к стойке администрации, чтобы сделать отметку в журнале: «Дженни Го + 1 посетитель».

Обернувшись, я нигде не вижу Джеву. Я продолжаю искать его взглядом в зале ожидания, когда он выходит из небольшого сувенирного магазина с букетом розовых гвоздик в руках.

Мое сердце снова делает кульбит в груди.

Еще он надел маску на нос и рот — скорее всего, чтобы скрыть свою личность. К тому же это все-таки медицинский центр, лишних предосторожностей здесь не бывает.

Администратор провожает нас до палаты. На посту медсестры я представляюсь, а Джеву передает хлеб. Медсестры вздыхают «Омона!»[38] и «Ах!» над выпечкой, но больше из-за Джеву — он запросто очаровал их, даже несмотря на маску. Затем главная медсестра ведет нас к бабушке в палату, которую та делит еще с тремя пациентками.

Бабушкино место ближе всех к двери. Стоит ей заметить меня, как все ее лицо озаряется улыбкой.

— Дженни-я!

Я подхожу ближе и беру ее за руки. Утром мама предупредила по телефону, что придет позже, а мне можно не ждать ее и ехать самой. Я еще ни разу не оставалась с бабушкой один на один, поэтому переживала, вдруг нам обеим будет неловко, но при виде ее улыбки все мои волнения быстро исчезают.

Бабушка наклоняется ко мне и спрашивает (громче, чем хотелось бы):

— Это твой парень?

— Хальмони! — охаю я. — Я в Корее всего неделю!

Она хихикает.

— Когда я была в твоем возрасте, мальчики постоянно приносили мне подарки и говорили, что я им нравлюсь.

Джеву смеется.

— Все так и осталось, хальмони. — Он передает бабушке цветы.

— Омона! — восклицает она. Остальные пациентки, тоже пожилые женщины, которые явно подслушивали, начинают одобрительно посмеиваться.

Как только мы с Джеву придвигаем стулья к бабушкиной кровати, она начинает расспрашивать, как прошла первая неделя в академии («Отлично!») и завела ли я друзей. Похлопав Джеву по руке, она добавляет:

— Кроме Джеву-сси, конечно.

Я рассказываю о Ги Тэке и Анджеле и едва не пробалтываюсь о Натаниэле, но рядом с Джеву говорить о нем было бы неловко. Я стараюсь держать дистанцию с Натаниэлем, но это сложно делать, не объясняя ему причин. Хотя, мне кажется, он и так начинает понимать.

— А как у тебя дела с соседкой по комнате? — интересуется бабушка.

— Она… — Я запинаюсь. — Она уважает мое личное пространство.

Думаю, это наиболее тактичный способ сказать, что мы не стали подругами.

Хальмони цокает языком.

— Постарайся наладить с ней отношения, если она позволит. Хорошая соседка по комнате может стать подругой на всю жизнь.

Бабушки на остальных больничных койках громко соглашаются.

Поболтав еще немного, хальмони просит Джеву включить телевизор. Он берет пульт и переключает на нужный ей канал, где как раз идет запись «Кулинарного шоу Куки» с несколькими приглашенными гостями, одним из которых оказывается О Сун из ХОХО. Показывают отрывок с представлением Суна из клипа на «Don’t Look Back», но хальмони и остальные пациентки, похоже, не видят никакой связи между юношей на экране и гостем в палате, да им это и не интересно. Куда большее внимание они уделяют опытной актрисе, которая тоже участвует в шоу.

После окончания передачи хальмони проводит для нас с Джеву ознакомительный тур по клинике, включая столовую и зал для упражнений. Во время прогулки она держится за мою руку, стараясь не упасть, и ее тонкие, как у птички, кости кажутся мне такими слабыми и хрупкими, что внутри непроизвольно поднимается волна любви к ней. Странно, ведь мы провели вместе не так уж много — не больше двадцати четырех часов за всю мою жизнь.

Наш маршрут заканчивается в комнате отдыха. Видимо, бабушка уведомила персонал клиники о моем намерении поиграть для нее на виолончели, потому что стулья в комнате выстроены рядами и обращены к небольшой платформе у стены. Большинство из них уже заняли пациенты, включая трех бабушкиных соседок по палате.