Если бы не собаки, они могли бы заняться любовью прямо здесь. Он явно хотел этого, но собаки смотрели на них с интересом, и этого оказалось достаточно, чтобы мужчина начал действовать.

Или, может быть, это случилось потому, что он хотел отнести эту женщину в кровать со всей почтительностью, которую хотел выказать? Может быть, это слишком важный момент, чтобы торопиться?

Он не был уверен, что это было разумно. Черт, мозг затуманился. Нужно взять ее на руки, прижать к груди и отнести в свою спальню, на массивную кровать с балдахином, куда графы Макбрайды прошлых поколений приносили своих невест.

Его невеста?

Она замужем уже месяц, хотя тогда совсем не чувствовала себя его невестой. И он не испытывал к ней никаких чувств, полагая, что это не его женщина. А сейчас заявлял на нее свои права, оказывал честь и обещал защищать отныне и навсегда.

Что изменилось?

Ничего.

Он провел месяц, наблюдая за ней, поначалу отнесясь к ней предвзято, с заранее сложившимся мнением: почему она вышла замуж за его кузена? Эти предубеждения были разбиты Джинни, ее смехом, мужеством, всем, что с ней связано. Каждой мелочью.

Он месяц ожидал, что этот новый образ даст трещину, и настоящая Джинни исчезнет.

Этого не произошло или, может быть, произошло. Сложившийся образ превратился в женщину с храбрым сердцем и необузданным нравом.

А сейчас он держал в объятиях женщину-огонь. Он положил ее в постель, притянул к себе и разорвал рубашку на ее груди.

– Если бы ты знал, как давно я хотела это сделать.

И она замолчала, потому что у него была голая грудь, посмотрела на него, он чуть повернулся, чтобы она могла поцеловать.

«Она восхитительна, – думал он. – Удивительна, красива, безудержна». У нее на лице осталась мука после готовки. Никогда в жизни он не видел ничего красивее.

– Если бы ты хотела увидеть меня голым, так же как я хочу увидеть тебя.

Она счастливо улыбнулась, и эта улыбка проникла прямо в его сердце.

Джинни проснулась с первыми лучами солнца, всходившего над морем.

Она лежала в объятиях мужчины, которого любила.

Осознание этого почти оглушало. Она не могла пошевелиться, едва дышала. Лежала под его рукой, а он убаюкивал ее даже во сне. Она слышала, как бьется его сердце.

Ее мужчина. Чувство оказалось таким сильным, что она даже испугалась.

Когда-то в молодости она любила Рори, большого и зависимого. Рори хотел потешить и защитить ее, правда, не в ущерб обычным делам. Она любила его не так, как этого мужчину, никогда у нее не было столь всепоглощающего чувства единения.

Очень недолго она полагала, что любит Алана. Сколько времени прошло, когда она увидела под маской очаровательной внешности его настоящего? Слишком много.

А теперь Аласдер.

Этот мужчина глубокий, закрытый, одинокий. От Эйлин она узнала историю жизни его родителей, о его одиноком детстве. И многое узнала от него самого. А за последние несколько часов еще больше. И только начала его понимать. Он хотел ее, но за желанием скрывалось нечто большее. Слова, которые он бормотал ночью, его объятия, взгляды.

Он сбросил доспехи. Ее великий воин вернулся домой.

– О чем задумалась? – прозвучало неожиданно.

Он еще не совсем проснулся, но в хриплом голосе слышалась страсть. И нежность. Джинни подумала, что эта ночь не последняя. Доспехи все еще в углу.

Он все еще принадлежит ей.

– Мне кажется, нужно рекламировать поющие пироги как новый афродизиак, – пошутила она.

– Давай так их использовать только для нас двоих. Было превосходно. Джинни!

– М-м-м. – Ей так нравилась его грудь. И весь он был по-настоящему великолепным. Лучшим.

– Не знаю, буду ли я подходящей партией для этого?

– Для чего?

– Для брака.

Она подумала несколько мгновений, собралась с мыслями.

– Хорошо, что мы не женаты по-настоящему.

– Женаты.

– Нет. – Она вскочила, посмотрела в его прекрасные темные глаза и поняла, что он чувствует.

Он ее муж, ее тело кричит об этом, а она знает, что это не так.

– Аласдер, я уже проходила по этому пути. Дважды произносила свадебные клятвы и верила в них. Но они оказались ложью с самого начала. И мы с тобой тоже принесли клятвы, но теперь нужно доказать их достоверность. Мы не можем даже и думать о браке до тех пор, пока не полюбим друг друга.

– Джинни, я чувствую.

– Тише. Мы оба чувствуем. Может быть, для тебя это и впервые, а для меня – нет. Аласдер, я не хочу привязывать тебя к себе клятвами, которые мы произнесли вынужденно. Давай оставим этот разговор на год.

– Год. – У него даже в глазах потемнело. Он дотронулся до ее локона, прикосновение завело ее. – У меня новость для тебя. Я не думаю, что смогу ждать еще хоть минуту.

Она пыталась сдерживаться, говоря то, что должна была сказать.

– Я тоже это чувствую и думаю… думаю, что это хорошо.

– Хорошо быть женой?

– Нет. – Надо объяснить ему. – Я не твоя жена, Аласдер. Теперь мы любовники, и мне бы хотелось оставаться твоей любовницей. Прошлая ночь была…

– Головокружительной, – подсказал он; ей хотелось растаять, но нельзя поддаваться чувствам.

Он намеренно заводил ее, поэтому придется сказать нет.

– Если в конце года мы все еще захотим жить вместе, тогда сможем подумать об этом, только не дави на меня. До тех пор мы не женаты.

– Значит, просто любовники?

– Не думаю, что слово «просто» подходит.

– И я не думаю, – улыбнулся он, снова притягивая ее к себе. – Наверное, ты права. Год вынужденных ухаживаний. Я заперт в замке Данкерн с моей Джинни, зато в конце…

– Я не твоя Джинни, а о финале будем беспокоиться в конце.

– Чем займемся прямо сейчас?

Она улыбнулась и позволила себе расслабиться, разрешила оказаться там, где хотелось больше всего на свете.

– Давай решать проблемы по мере их поступления.

– Начнем сейчас же?

Аласдер улыбнулся в ответ темной, опасной улыбкой, от которой у нее сердце ушло в пятки. Прижал ее к себе, не дожидаясь ответа.

– Да, – выдохнула она. Потом у нее едва хватало сил дышать.

Нужно начинать жить заново, установлены новые нормы, мир завертелся вокруг своей оси.

Любовники. Не муж и жена.

«Это работает», – признавала Джинни.

Лето перешло в осень, в замке установился новый распорядок. Гостей теперь встречала не только хозяйка, но и хозяин. Аласдер продолжал летать в Эдинбург. Он все еще работал там весь день, иногда до утра, но в пять часов вечера появлялся в полном горском одеянии и спускался по массивной лестнице приветствовать гостей.