– Возьмите себя в руки. – Аласдер смотрел на серебрившийся в темноте лунный свет и чувствовал себя так же, как Джинни.

«Что такого, если ты переспишь с ней? Вы тогда будете по-настоящему женаты. Я и не думал с ней спать».

Нет, думал. Как бы разум ни твердил, что это безумие, тело убеждало в противоположном.

«Все дело в этой дурацкой идее с медовым месяцем. Не стоило затевать все это. Пусть возвращается к своей работе, а ты к своей».

Как давно у нее не было выходных? Вчера и сегодня – да. Она взбиралась по осыпям, лежала на покрытых мхом скалах. Смотрела на выдр, даже помолодела, стала веселее. Свободнее, что ли.

Что два мужа с ней сделали? Что они с ней сделали?

Навешали на нее долги и сожаления, только и всего. Черт, она заслужила отдых.

«Но не со мной».

Ему придется отказаться от идеи с медовым месяцем. Но нет, он не может. Он сказал ей, что у них будет целая неделя.

Она может отдыхать неделю. Может делать все, что захочет. Но просто не с ним.

Но тогда это не медовый месяц.

«Точно. Ты скажешь ей об этом сейчас? Прямо сейчас. Ей так будет легче».

Но почему так щемит под ложечкой?

Но он же может дать ей хотя бы это. Она заслужила.

Она заслужила.

И тут он серьезно задумался о том, что сам себе может позволить.

Нужно ли устраивать прием по случаю месяца совместной жизни?

Погода заставляла сидеть дома, с севера шел мокрый снег, и ни один гость не остался на ночь. Джинни смотрела в холодильник, не зная, выбрать сосиски или что-нибудь поинтереснее. В морозилке есть говядина. Грибы на завтраки для гостей. У нее есть прекрасное красное вино, купленное еще Эйлин и хранящееся в подвале замка.

Говядину по-бургундски едва ли можно считать шотландским блюдом, но к ней можно подать красное вино, сделать картофельное пюре и, может, еще испечь яблочный пирог. У нее есть сливочный крем.

– И он съест все это за своим письменным столом, как делает каждый вечер за последний месяц. – Она стукнула рукой по столу. Обе собаки уткнулись носами ей в колени и завыли. – Погода и вас достала.

Но Джинни знала, что дело не в этом. Она выросла в Данкерне, и ей даже нравилось в ветреную погоду, надев штормовку и резиновые сапоги, до изнеможения гулять с собаками.

Сегодня утром она уже выходила с ними, но ее не оставляло чувство одиночества.

– Очень глупо. Приготовляя праздничный ужин, нужно признать, что мы все-таки вытерпели друг друга целый месяц. И это было не так уж трудно.

Она подбадривала себя.

После глупой затеи с медовым месяцем, продлившимся два дня, Аласдер заявил, что у нее неделя отпуска. Но не с ним.

Они вели вполне размеренную жизнь. Она заботилась о замке и гостях. Аласдер работал в своей комнате или улетал в Эдинбург рано утром и возвращался поздно вечером.

Он гулял один. Держался особняком. Она тоже.

Он провел три ночи в Гонконге, и это не должно было отличаться от поездок в Эдинбург, но оказалось, что без него в замке пусто.

И вот он вернулся. Сегодня. И проведет здесь целый день. Нелетная погода. Он оказался в ловушке.

Она продолжала работать. Но все время чувствовала его присутствие наверху.

– Я просто глупею с возрастом, хотя и неозабоченная женщина. Нет. Нужно чем-то заняться. Чем-нибудь. Быстрее.

И тут открылась дверь. Аласдер. В своих обычных брюках и свитере, с растрепанными волосами.

– Джинни?

– М-м-м? – Как-то ей удалось сохранить нейтральный тон. Как-то.

– Эта погода меня бесит.

– Вы же данкернец.

– Да. Но надеюсь через одиннадцать месяцев вернуться в Эдинбург. А что мне делать все эти месяцы? И я подумал, Джинни, вы не научите меня готовить что-то, кроме спагетти и ризотто?

Если бы Данкерн развалился надвое, она бы так не удивилась.

– Готовить?

– Если можно.

– Зачем?

Вопрос повис в воздухе. Нужно ответить. Аласдер искал что сказать.

Прошлый месяц он работал засучив рукава. «Даркерн энтерпрайзиз» занимал все его время и даже больше. В головном офисе обнаружилась растрата, но он почти разобрался с этим за несколько недель.

Сегодня днем он подумал: зачем? Ведь можно было пригласить аудиторов со стороны, они сделали бы работу за него. Но он не хотел, чтобы чужаки разбирались с финансовыми проблемами, которыми ранее занималась бабушка.

Почему бы ему не спуститься и не присоединиться к Джинни? Ему постоянно хотелось это сделать, но сегодня желание стало просто невыносимым. Потому что он не хотел, чтобы тут были замешаны эмоции? Он провел месяц, говоря себе, что любые отношения приведут к катастрофе. Если у них ничего не получится и она уедет, это будет настоящим несчастьем. Значит, двигаться вперед нужно осторожно.

Весь прошлый месяц они жили с Джинни в одном доме. Он видел, как летели к ней собаки всякий раз, когда она собиралась выйти из дома. Видел из окна, как она идет с ними через пастбище, останавливаясь, чтобы поговорить с коровами.

Он слышал, как она поет, когда убирает в замке, смеется с гостями, беседует с ними о плохих дорогах, сочувствует им, если они теряли багаж, уставали от поездок.

Он ел во время работы отдельно от гостей, обложившись кипой документов, до него доносились ароматы из кухни. Он видел, как собаки носилась туда-сюда.

Сегодня днем он не выдержал. И вот стоит в дверях кухни, чувствуя себя слегка по-дурацки, но, черт, он здесь.

А она спрашивает зачем.

– Мне надоело играть в хозяина замка.

– Но едва ли вы сможете отказаться от титула. Вы и есть хозяин замка и лорд.

– А вы играете в служанку.

– Я и есть служанка.

– Нет. – Это прозвучало как взрыв, даже собаки выглянули из-под стола. Эббот даже решился залаять.

– Ваша бабушка наняла меня управлять замком. И я занимаюсь этим три последних года. И у меня есть еще год.

– Вы были женой Алана и заслуживаете…

– Я ничего не заслуживаю из-за брака с Аланом.

– Бабушка думала, что заслуживаете. – Зачем он завел этот разговор, ведь явно не собирался об этом говорить.

– Ваша бабушка была доброй и сентиментальной, любила командовать. Ей было меня жалко. Конец истории. А теперь, если позволите, мне нужно продолжать.

– Что собираетесь приготовить?

– Вы единственный гость в этом доме сегодня вечером. Что бы вы хотели, чтобы я вам приготовила?