Гора повернулся к Гизмо:

– Ты тоже прошла длинный путь, маленькая йоркширка. Если не ошибаюсь – а это со мной случается редко после пройденных в Праксисе процедур, – ты любишь прогулки на свежем воздухе. Шерсть у тебя здоровая, но за ней давно не ухаживали. Ты очень жизнелюбивая и вся искришься от радости. Из этого я заключаю, что от своих людей ты убежала в порыве восторга и с тех пор ищешь их, вероятно, даже дольше, чем твои друзья.

– Вот это да! – воскликнула Гизмо. – Это действительно впечатляет. Неужели этот Праксис сделал из тебя волшебника? – У йоркширки расширились глаза. – Ты умеешь читать наши мысли?

Гора хмыкнул, будто вдали гром громыхнул.

– Никакого волшебства. Просто слишком умён, то-то и оно. – Слон продолжил, обращаясь к Максу: – А ты, юный лабрадор, должно быть, вожак этой парочки. Я мог бы заключить, что главный в этой группе Босс, это было бы естественно для него, он по природе лидер, но язык тел, каким общаются с тобой две маленькие собаки, намекает, что они к тебе ближе, чем к нашему другу, австралийцу, не говоря уже о явном уважении к твоему мнению. – Слон поднял хобот и задумчиво скрутил его подо ртом. – От тебя также исходит ощущение целеустремлённости, такое состояние ума совершенно необходимо, чтобы побудить собаку пуститься в долгий путь – пересечь всю страну, испытать всевозможные опасности в поисках людей. Царапины и следы укусов на твоей шкуре и то, как ты исхудал за последнее время, говорят об одном: никто и ничто не остановит тебя, пока ты не найдёшь своих.

Макс склонил голову:

– Это правда. До последнего слова. Я должен найти родных. Им, наверное, очень одиноко без меня. И сам я по ним очень скучаю.

Собаки притихли. В голове у Макса пронеслись образы Чарли и Эммы, воспоминания о том, как дети играли с ним в потрёпанный старый теннисный мячик на поле за фермой или прыгали в пруд в жаркий солнечный день.

Макс мотнул головой, прогоняя воспоминания.

– Но как ты всё это узнал? – спросил он. – Если это не какой-то магический трюк.

Гора встряхнул ушами:

– Наблюдение и выводы. Это простая логика. Ничего сложного. Особенно если твои мыслительные способности развивали Праксисом.

Крепыш заговорщицки огляделся по сторонам:

– Тогда, гм, объясни нам, великан, где нам взять немного этого Праксиса?

– Поверь мне, – отозвался Гора, – тебе это не нужно.

– Ладно, ладно, – проворчал Босс, повалился на живот и уложил голову на передние лапы. – Довольно цирка, Мортимер, то есть Гора. Этим щенятам нужна помощь.

Гора широко раскрыл рот и зевнул.

– Придётся подождать, – сказал он и неторопливо развернул массивное тело. – Глоток воды возбудил во мне аппетит. Я должен найти какой-нибудь растительности и пожевать. Приятно было познакомиться с вами тремя. Спасибо, что развлекли меня; люблю рассказывать мою историю новичкам. Это забавляет, хоть и недолго.

Макс раскрыл челюсти, чтобы попросить слона остаться, но вдруг понял, что ему нечего сказать слону. Если даже его другу Боссу не удалось раскачать Гору, чтобы тот им помог…

На широкую спину слона упал лунный свет, и тут Макс кое-что заметил – татуировку, полускрытую в складках шкуры на шее. И не просто какую-то, а тот самый символ из трёх колец.

Такая же татуировка была на шее Мадам Кюри.

– Этот знак! Три кольца! – пролаял Макс и прыгнул к слону. – Я уже видел его.

Одна из великанских ног зависла в воздухе, и слон обернулся к Максу.

– Ты имеешь в виду, в городе? – спросил Гора.

– Три кольца, – быстро проговорил Макс, – они были на шее моей подруги Мадам Кюри. Она сказала мне, что мы должны идти за этим символом, вот почему мы и оказались здесь.

Опустив ногу, Гора снова развернулся на пол-оборота. Его поведение резко изменилось – уши приподнялись, насколько это было возможно, глаза расширились.

– Мадам? – тихо спросил Гора. – Чёрный лабрадор?

– Да, это она! – пролаял Макс.

– Ты знал её? – спросил Крепыш.

– Знал? – повторил за таксом слон. Вокруг его глаз собрались морщины, хобот безвольно повис. – Знал. В прошедшем времени. Вы хотите сказать, что её больше нет?

– Да, – тихо подтвердил Макс и тоже грустно опустил хвост. – Мы искали её, но опоздали; другая собака искалечила её, и… – Макс вспомнил, как Мадам лежала на полу в тёмной, пустой комнате для совещаний, худая-прехудая – одна кожа да кости. Пёс вздрогнул при воспоминании об этом. – Она умерла.

– Понятно, – произнёс Гора. – Я действительно знал её. Она была одной из нас – одной из восемнадцати. Это была очень хорошая собака. Очень хороший… друг.

Макс хотел было выразить соболезнования Горе, но вдруг всё тело слона задрожало. Топнув передней ногой, он высоко задрал хобот и издал громкий, пронзительный крик, который эхом разнёсся по парку. Вдалеке раздались ответные крики и завывания других животных.

Напрягшись всем телом, Босс попятился.

– Отойдите, – тихим голосом предупредил он Макса, Крепыша и Гизмо. – У него припадок.

Крепыш и Гизмо сделали несколько шагов назад, но Макс не шелохнулся. Он понял, что слона сильно расстроило известие о смерти Мадам. Лабрадор не очень понимал, почему слон так разошёлся, но решил, что лучше посидеть с ним рядом и разделить печаль из-за потери их общего друга.

– Один! – проревел Гора в ночное небо. – До чего невыносимое одиночество!

– Но это неправда! – пролаяла Гизмо. – Вокруг тебя столько зверья.

Массивные бока слона раздулись – он сделал большой глоток воздуха и прогремел:

– Ты не понимаешь. И никогда не поймёшь. Никто не поймёт, кроме тех, кто побывал в лаборатории. И вот ещё одна из нас ушла навеки. – Покачав головой, Гора грустно сказал: – Здесь, в зоопарке я хотел жить с другими африканскими слонами – с моими сородичами, с такими же, как я. Но я оказался значительно умнее их и слишком от них отличался. Они сторонились меня. Внешне мы с ними очень похожи, но, когда доходило до важных, глубинных вещей, мы оказывались совершенно разными. Я ушёл от них и стал бродить по зоопарку, пока не наткнулся на этот пустой вольер.

Гора хоботом подхватил с земли мусорную урну и швырнул её куда-то в ночь. Металлический бачок стукнулся об одну из опор, на которых держались запутанные стальные рельсы.

– Вы думаете, мне хочется спать одному под сенью «американских горок», когда рядом нет никого, с кем можно поговорить и кто поймёт меня? Думаете, мне нравится такая жизнь?

Макс сел и следил за слоном. Тот успокоился и приблизился к собакам.

– Ты жалеешь себя, – заметил Макс.

Слон фыркнул:

– Да. Я жалею себя. Это так плохо?

– Да, плохо. – Макс начал облизывать переднюю правую лапу.