пан Красовский с гарнизоном поляков и тушинцев. Попытка взять крепость с ходу не удалась. Шведы настаивали на немедленном штурме. Скопину-Шуйскому пришлось согласиться. Несколько приступов были отбиты с большими потерями для осаждавших. Скопин-Шуйский, крайне недовольный задержкой под стенами Твери, тем не менее понимал бессмысленность повторных приступов: за земляным валом и стенами защитники города оставались неуязвимы, а тяжелого осадного «наряда» в русско-шведском войске не было.

Воевода решил выступить на Москву. Делагарди отказался следовать за ним, и Скопин-Шуйский ушел с одними русскими ратниками. Но дошел он только до Городни, расположенной в 130 верстах от столицы, и повернул обратно. Два обстоятельства вынудили воеводу к этому отступлению. Во-первых, он получил известие, что иноземцы взбунтовались, а во-вторых, тушинцы срочно послали войска в подкрепление бежавшему пану Зборовскому. 18 июля гетман Сапега двинул навстречу русской рати из-под Троице-Сергиева монастыря 11 хоругвей[11] конницы: 5 – гусаров, 4 – пятигорцев, 2 – казаков. 19 июля он выступил и сам. Сапега встретился с отступавшим Зборовским под Дмитровом, прикрыв путь к Москве. Сражаться с ним столь малыми силами, которыми располагал Скопин-Шуйский, было, конечно, безрассудно.

Быстрый поход на Москву не удался, но само наступление Скопина-Шуйского и победа под Тверью сыграли свою роль. Автор исторической повести «Казанский летописец» многозначительно заметил, что молодой полководец «шествием своим собрал русских воев». И это было действительно так: у людей появилась надежда.

Возвратившись к Твери, Михаил Скопин-Шуйский застал полный разброд в лагере наемников. Часть их требовала продолжения приступов, надеясь взять богатую добычу, и угрожала в противном случае уйти (что действительно и сделала). Другая часть наемников удовлетворилась награбленным и тоже решила уйти восвояси. Оставшиеся требовали недоплаченное жалованье и отказывались воевать, упрекая Скопина-Шуйского в обмане. Он-де сказал, что у тушинцев мало войска, а на самом деле гетман Сапега, по слухам, идет к Твери с 10 тыс. гусаров.

Шведский полководец Делагарди соглашался продолжать войну, но требовал выплатить жалованье, дать отдых войскам, ограничиться обороной Новгородской земли, не предпринимая никаких наступательных действий. Вероятно, он понимал, что сам заставить воевать взбунтовавшихся наемников навряд ли сможет. Надеяться он мог только на шведские полки, т. к. наемники из французов, шотландцев и финнов не желали и слушать о сражениях.

Михаил Скопин-Шуйский понял, что его дальнейшее «стояние» под Тверью не только бесполезно, но и опасно: наемники могли перейти на службу к «царю Дмитрию». У молодого полководца зрело убеждение, что выиграть войну с таким иноземным воинством вообще невозможно, а следовательно, необходимо создавать армию из русских людей, вооружив и обучив их по европейскому образцу. Скопин-Шуйский отлично видел сильные стороны профессионального наемного войска: устойчивый боевой строй, единообразное и эффективное вооружение, умение владеть оружием. Особенно это касалось тяжеловооруженной панцирной пехоты с длинными копьями, которая несокрушимо стояла, отражая атаки польских и литовских гусар.

Трудное это было решение – покинуть иноземное войско, на словах все еще признававшее его командование, и с немногочисленными русскими отрядами уйти, чтобы фактически начать все сначала, со сбора полков, с назначения воевод, с обучения ратников.

Но Михаил Скопин-Шуйский решился и, как показали дальнейшие события, это было единственно правильным решением.

21 или 22 июля 1609 г. русские воеводы со своими полками покинули лагерь под Тверью. Делагарди отказался следовать за Скопиным-Шуйским. Удалось сохранить на службе только небольшой отряд шведов примерно в 1 тыс. человек; с их предводителем Христиером Зомме было заключено особое соглашение.

Оставшиеся под командованием Скопина-Шуйского рати переправились через Волгу и направились по левому берегу реки на восток, к городу Калязину.

Большинство наемников покинули русские земли, но Делагарди со своими шведами остался. Полководца удерживал приказ короля, который хотел получить от русского царя условленную компенсацию за военную помощь – город Корелу с уездом. А русские дипломаты не торопились передавать его шведам. Яков Делагарди отступил на Валдай и там остановился с отрядом из 2100 солдат, фактически прикрывая дорогу на Новгород. Его пассивное ожидание сослужило-таки службу русскому делу: воевода Скопин-Шуйский мог быть спокоен за Новгород, шведы не пропустят польских гусар дальше на север, соблюдая собственные интересы в Новгородской земле.

Корела стала тем поводком, за который можно было привести в русский воинский стан шведскую лошадь. Яков Делагарди посылал в Калязин письмо за письмом, напоминая о Кореле. Пока такое положение устраивало Михаила Скопина-Шуйского. Когда у него будет своя, русская «стройная рать», со шведами можно будет поговорить иначе!

Войско Михаила Скопина-Шуйского, прикрытое рекой от возможных ударов, быстро шло на восток по левому берегу Волги. Молодой полководец покидал Тверь с горечью и одновременно с облегчением. Войска у него было немного, но это были свои, русские ратники.

Возле села Городни войско на плотах и лодках переправилось на правый берег Волги и 24 июля 1609 г. вступило в Макарьев Калязин монастырь.

Во все соседние города поскакали гонцы Михаила Скопина-Шуйского – звать ратников в полки. Но для сбора рати требовалось время, а князь знал, что тушинцы не оставят его в покое. Следовало организовать оборону.

Воевода начал поспешно строить укрепления, широко привлекая население окрестных сел и деревень. Чтобы предупредить неожиданное нападение, а также для набора ратников из местных «мужиков», в направлении Дмитрова и Углича были посланы станицы[12]. Из Костромы пришел со своим полком воевода Давид Жеребцов, подоспели отряды из Ярославля и других городов, даже из Москвы; прорвавшись через тушинские заставы, в Калязин пробралась станица воеводы Григория Валуева. Много было крестьян-ополченцев, которые сами стекались под знамена известного воеводы. По сведениям гетмана Сапеги, в первой половине августа у Скопина-Шуйского уже было до 20 тыс. воинов. Неудивительно, что в Тушине забеспокоились.

12 августа 1609 г. «царик» срочно отправил грамоту гетману, умоляя его принять меры, чтобы предотвратить поход Скопина-Шуйского на столицу. Он опоздал со своими предупреждениями и просьбами. Еще 2 августа Яну Сапеге стало известно от пана Микульского, что Скопин-Шуйский переправился через Волгу, а 3 августа ему донесли о появлении русской разведки в окрестностях Переяславля. В тот же день гетман выступил из своего лагеря под Троице-Сергиевым монастырем с 12-тысячным войском. На соединение с ним из Тушина вышел пан Зборовский. Всего под знаменем Яна Сапеги собралось пять полков: собственный полк, полк запорожских казаков пана Костенецкого, полк Зборовского, полк Тянскоронского и полк донских казаков пана Лисовского. Позднее присоединился полк пана Микулинского, стоявший неподалеку от Калязина, в Борисоглебском монастыре. Общая численность войска Сапеги точно не известна, но можно предположить, что она не уступала численности полков Скопина-Шуйского, а в коннице у гетмана был подавляющий перевес. Гусарские и казацкие полки составляли большую часть войска. Скопину-Шуйскому предстояло тяжелое