все освободительные силы. Заново была проведена „роспись“ полкам и назначены воеводы: „…в большом полку бояре князь Михаила Васильевич Шуйский да князь Борис Михайлович Лыков, в передовом полку боярин князь Иван Семенович Куракин да Семен Васильевич Головин, в сторожевом полку боярин Федор Иванович Шереметев да князь Яков Петрович Барятинский…“

Но до самого похода было еще далеко. Предстояло раньше отбить отчаянную попытку гетманов Сапеги и Ружинского восстановить положение, вернуть стратегически важную Александровскую слободу.

Михаил Скопин-Шуйский простоял в Александровской слободе около 3 месяцев.

В записи разрядной книги четко обозначена задача воеводы Григория Валуева, посланного с передовым отрядом в Александровскую слободу – „острог ставить“. Только после того „как острог поставили“, двинулся вперед с главными силами войска Михаил Васильевич Скопин-Шуйский и наемники Якова Делагарди.

Налицо уже известная нам по прошлым военным операциям тактика: передовые отряды русского войска выбивают интервентов из стратегически важных пунктов, возводят остроги и другие полевые укрепления (рогатки, надолбы, засеки), и только после этого укрепления занимают главные силы русского войска. В упорных оборонительных сражениях они истощают атакующих интервентов, а затем наносят им встречные удары и вынуждают отступить, окончательно закрепляя за собой освобожденную территорию. И так шаг за шагом, уверенно и надежно идут к конечной цели похода, к Москве.

Действительно, уже через два дня после прибытия Скопина-Шуйского в Александровскую слободу, 11 октября 1609 г., русский отряд ходил под Дмитров и сжег посады.

12 октября русская конница неожиданно появилась всего в 20 верстах от Троице-Сергиева монастыря, и в осадном войске гетмана Сапеги была объявлена тревога.

16 октября, прорвав кольцо блокады, в монастырь проник отряд русской конницы, насчитывавший 300 человек.

23 октября около села Хребтова, что в 20 верстах от Троице-Сергиева монастыря, встала лагерем большая русская рать, насчитывавшая несколько тысяч всадников. Для прикрытия своего осадного войска с этой стороны гетман Сапега вынужден был поставить сильные заслоны.

Непрерывная активность под Троице-Сергиевым монастырем имела важное тактическое значение. Она вынуждала гетмана, готовившегося к походу на Александровскую слободу, оставить у монастыря значительные силы.

Успешные действия воеводы в корне изменили политическую обстановку в Москве. После „вестей“ об успешном продвижении Скопина-Шуйского была „на Москве радость велия и все люди на Москве укрепишася“.

Но впереди ждали тяжелые бои, от исхода которых зависела вся зимняя кампания – гетман Сапега двинулся к Александровской слободе. К нему присоединились гетман Ружинский из Тушина с 2 тыс. гусаров и конница пана Стравинского из Суздаля. Общая численность конного войска интервентов достигала 10 тыс. человек; численность пехотинцев, сопровождавших обозы, неизвестна.

27 октября 1609 г. интервенты появились под Александровской слободой.

28 октября передовые конные сотни под селом Коринским столкнулись с многочисленной конницей гетмана Сапеги и после короткой неравной схватки были опрокинуты. Но это был первый и последний успех воинства гетмана Сапеги под Александровской слободой. Далее сражение проходило по сценарию, разработанному Скопиным-Шуйским.

Перед надолбами польско-литовская конница вынуждена была остановиться и сразу попала под убийственный огонь русских „огненных стрельцов“. Вслед отходившим под огнем отрядам интервентов кидались конные дворяне и „дети боярские“, вырубали припоздавших и вновь укрывались за надолбами. Весь день под слободой продолжались ожесточенные схватки. Гетман Сапега так и не сумел организовать общего штурма русских укреплений и к вечеру отступил под Троице-Сергиев монастырь, полки же гетмана Ружинского ушли обратно в Тушино.

Победа Михаила Скопина-Шуйского сразу изменила обстановку в Москве.

Неизмеримо вырос авторитет молодого полководца. Как известно из дневника польского короля Сигизмунда III, именно тогда русские ратники начали открыто называть Скопина-Шуйского царем. Из Рязани Прокопий Ляпунов, один из предводителей местного ополчения, прислал грамоту, в которой, по свидетельству летописца, Михаила Скопина-Шуйского „здороваша на царство, а царя ж Василья укорными словесы писаша“.

Тут высвечивается еще одна грань личности Михаила Скопина-Шуйского. Восторженные похвалы и всеобщее признание не вскружили ему голову, он демонстративно разорвал грамоту, фактически предлагавшую ему престол. Не время было заводить внутреннюю смуту, оставалась недостигнутой главная цель – освобождение русских земель от интервентов. Видимо, этой же цели должно было послужить и решение Скопина-Шуйского отпустить посланцев Прокопия Ляпунова и не сообщать о его дерзости Василию Шуйскому. Решение очень опасное для самого воеводы, потому что оно могло посеять подозрения у властолюбивого и коварного „боярского царя“.

Едва отгремели бои под Александровской слободой, как по разным направлениям пошли отряды дворянской конницы, лыжников, пеших людей. Они выбивали тушинцев из городов и деревень, строили острожки, закрепляя освобожденные земли, собирали в полки новых ратников.

В начале ноября русские отряды закрепились в селах Константинове, Заболотье, Низиново, Сарапово, Ботово и больше уже не отдали их интервентам, хотя те пытались взять их.

А следом за передовыми отрядами в отвоеванные села спешили „большие полки“. Село Ботово занял полк Семена Головина, насчитывающий несколько тысяч ратников. Это село находилось совсем недалеко от Троице-Сергиева монастыря, и поэтому лагерь Сапеги жил теперь в постоянной тревоге. Чуть ли не каждый день он посылал в разведку конные разъезды, множество воинов из осадных полков вынуждены были мерзнуть в сторожевых заставах – немилосердная русская зима уже начиналась.

И не выдержал гетман Сапега, отправил 15 ноября против опасного форпоста русской рати три полка конницы под командованием панов Рожинского, Микулинского и Стравинского, заранее зная, что они вынуждены будут сражаться в крайне невыгодных для себя условиях – штурмовать укрывшуюся в остроге и вооруженную „огненным боем“ стойкую в обороне русскую пехоту. Михаил Скопин-Шуйский вынуждал интервентов воевать так, как ему было нужно, и в этом еще раз проявлялось дарование полководца.

Посланные полки были отбиты воеводой Семеном Головиным без особого труда.

20 ноября к Ботову подошел полк пана Загорского, и тоже неудачно. Эти походы ничего не принесли гетману Сапеге, кроме новых людских потерь.

Между тем численность русского войска в Александровской слободе продолжала увеличиваться. По свидетельству Видекинда, в начале ноября сюда пришли 1,5 тыс. ратников из Ярославля „с хорошим вооружением: пешие имели длинные копья, а конные пики, как у поляков“. Это замечание шведского историка очень важно. В русский лагерь прибывали не мужики-ополченцы, а „стройная рать“. Из Москвы прибыл полк во главе с князьями Куракиным и Лыковым, в нем было 3 тыс. ратников и несколько пушек. Таким образом, войско Михаила Скопина-Шуйского увеличилось до 30 тыс. человек, в нем совершенно затерялся 2-тысячный отряд Якова Делагарди.

Казалось, можно начинать решительный поход на Москву. Другой, более нетерпеливый и неосторожный воевода так бы и поступил, но Михаил Скопин-Шуйский действовал наверняка. В тылу русского лагеря интервенты еще удерживали важные опорные пункты: Суздаль, Юрьев-Польский, Ипатьевский монастырь под Костромой, вновь захваченный Ростов, Старицу, Ржев, Белую.