В среду Трифонова не стала пить чай и примчалась домой сразу после работы. Привычный букет лежал у двери. Катя уже не злилась, а паниковала. Со времен Кирилла любые странности у ее порога выбивали из колеи. Неизвестный упорствовал. Он серьезно на что-то намекал. Ну, знает адрес. Ну, кладет всегда двадцать одну розу. Три умножить на семь? К десяти прибавить одиннадцать? Она не успела предположить вычисления, чтобы отыскать смысл в числе. Неожиданно позвонила мама и настоятельно попросила ее приехать в выходные.

– Что случилось? Вы все живы-здоровы? – воскликнула Катя.

– Да, не беспокойся. Но прибыть на семейный совет необходимо. Это важно для тебя самой, так что не выдумывай причин отсутствия. Мы ждем.

– Я в субботу утром приеду, в субботу вечером уеду.

– Как тебе удобно.

Столь лаконичный разговор был неприятен, но раз уж предстояло через пару дней появиться у родителей, выяснение подробностей можно было отложить. Трифонова сразу заказала билеты на поезд туда и обратно.

В четверг она распластала по своей двери записку: «Пожалуйста, не гробьте цветы. Они кому-то доставят радость, а я буду их выбрасывать». Вечером записка висела, букет лежал под ней. Катя неверным пальцем установила связь с Александриной:

– Ты можешь ко мне заехать?

– Завтра Мирон идет в фитнес-клуб, а я, как штык, у тебя. В полседьмого?

– Да. Я сохраню антураж.

– Какой, Кать?

– Увидишь.

Вечером Трифонова дождалась подругу возле калитки.

– Привет! Что называется, столкнулись по дороге? – радостно вопросила Александрина.

– Что называется, я одна боюсь идти в подъезд.

– Кать, все нормально?

– Идем посмотрим.

Они поднялись на третий этаж. Проклятые свежие розы были на месте.

– Ого, какой букетик! Роскошь! Кать, они пахнут! С ума сойти! – воскликнула Стомахина, поднимая цветы. – Это кто же тебя так любит? Рубликов на тысячу, а то и на две?

– Мы должны выяснить, кто меня так ненавидит, – чуть не плача, ответила Катя.

– У тебя экзотические представления о ненависти.

– Проходи, – хозяйка распахнула перед гостьей дверь. – И сразу в ванную.

– Что будем мыть? Руки? Ноги? – веселилась Александрина и вдруг осеклась. В ванне штабелями лежали розы. И благоухали, чтоб им. – Кать, у тебя теперь цветочный магазин?

– С некоторых пор мне кажется, что у меня тут похоронное бюро.

– Сколько же их? – завороженно спросила Стомахина.

– Считай. Двадцать один умножить на пять. Сто пять штук с сегодняшними. Если ты не поможешь мне разобраться, я свихнусь. А в одиннадцать надо ехать к родителям. Они некстати семейный совет затеяли. И скрытничают, не объявляют, что надо.

– Тогда пошли в комнату. Здесь хорошо подыхать от удушья, а не разговаривать. – предложила Александрина. – Слушай, Кать, а когда их много, аромат превращается в запашок.

– Не то слово.

Подруги плюхнулись в кресла. Трифонова рассказывала историю своего розового мученичества и смотрела на Александрину со смесью отчаяния и надежды. Но та вместо сочувствия иронично прищурилась:

– Девушка, а девушка, вы в курсе, зачем каждый день приносят свежий букет? Вот такой по-настоящему свежий, пахучий, не исключено, что специально где-то заказанный задорого? Думаете, чтобы над вами поиздеваться? Не угадали. Просто нормальные люди вчерашний выбрасывают, а новый аккуратненько помещают в вазу. И ловят кайф. Таким образом вам ежедневно достается двадцать одна роза. Всего лишь.

– Но как же такое можно выбросить, если оно при надлежащем уходе неделю не завянет? – опешила Катя.

– А вот так. Еще раз – берешь и относишь в мусорное ведро.

– Ты хочешь сказать, что развлекается мой тайный поклонник из ваших, буржуйских? Только они настолько бессердечны, что отправляют еще живые цветы в мусорку.

– Скорее тебя развлекает. Но мне как-то не удается представить себе наших такими робкими и дешево таинственными. Ты в квартире на Спиридоновке от Мирона хоть один цветок получила? Вряд ли. Я тоже только на свадьбе букет держала в руках. Потому что цветы – это декор, а декор – забота прислуги. Нет, с хозяевами оговаривается, чем именно наполнить хрусталь. Моя свекровь не может без гладиолусов. Бабушка, которая народная артистка, без желтых роз. Цветы должны стоять в гостиной, и все. Откуда берутся, никто не знает. Все-таки это больше похоже на мальчишество, – принялась рассуждать здраво Александрина. – Поразить воображение девушки размахом… Миллион алых роз… Тысяча и одна ночь… Нет, на это способны твои Коля и Егор. Их жанр. Теперь ведь необязательно сбегать с работы, чтобы самому купить что-то и доставить. Заплатил курьеру, и будь спокоен.

– Но они не признаются, – вконец потерялась Трифонова.

– И я бы не призналась, если ты звонишь и ругаешься, вместо того чтобы мечтательно спрашивать: «Не ты ли организовал мне эту восточную сказку, дорогой?»

– Стоп! Тогда почему бы не перестать носить эти цветы? – Кате чудилось, будто она выбирается из трясины на надежный камень.

– Опомнись, Кать, они ведь не представляют, что их двое. Каждый думает, что он единственный. Если после того, как ты высказала недовольство, розы исчезают, значит, точно он. Конспирация. Я думаю, после выходных все вернется на круги своя. Насколько я поняла, дороговато для них, нет?

– Не дороговато, а очень дорого. Твоими бы устами…

– Слушай, извини, конечно, за любопытство, но ты весьма уверенно предположила существование тайного поклонника. Это стоит обсудить. Если есть третий, то я, возможно, зря на ребят грешу, – Александрина не упускала мелочей. – Согласна, что-то от маньячества просвечивает и в анонимности, и в упорстве, и даже в одинаковом количестве цветов каждый день. Так как насчет еще одного персонажа? Побогаче. Поэкстравагантнее. Какой-нибудь актер, режиссер…

– Продюсер, – уныло продолжила Катя.

– Э, нет. Они ребята тверезые и умеют считать деньги. Но у тебя, я вижу, интересный период в жизни.

– Я бы уже предпочла что-нибудь поскучней, – усмехнулась Трифонова. И достала айфон с фотографией седого незнакомца. – Вот, пару недель назад вдруг замелькал вокруг да около. Однажды поприветствовал полупоклоном. Больше лицом к лицу не сталкивались, но я теперь хожу по близлежащим улицам в ауре его присутствия.

– Ух ты, какой изощренно импозантный мужик, – восхитилась Александрина. – И достаточно молод. Где ты их берешь, Кать?

– В жизни чуть пообыкновеннее выглядит. Да провались он, я уже не знаю, что и думать!

– И ведь я его где-то видела, – задумчиво протянула Стомахина.

– И я тоже. А где именно, никак не вспомню.

– Так, по поводу его появления, думаю, можно не волноваться. Снял здесь квартиру или купил, вот и начал мелькать. Наверное, не только ты его замечаешь, все дамы в округе вздрагивают. Такой образец мужественности не часто встретишь, – наконец приступила к успокоению Александрина. – То, что он с тобой раскланялся – просто неплохое воспитание. Если постоянно видите друг друга, то надо здороваться.