меня это полотно удушит.

– Правильно говорить задушит. – поправил Платон с улыбкой.

Богатыря поправляли часто, и он уже не обижался. За полтора месяца жизни в новом времени богатырь подтянул разговорную речь на очень приличный уровень и уже приступил к изучению современного алфавита. На удивление Волослава у Тихона оказалась хорошая память и способность к обучению.

– Я уж хотел сорвать сию тряпку, как вдруг вышла баба такая суровая.

– Не баба, а женщина. – снова поправил Платон. Однако Тихон так увлёкся пересказом пережитого, что не обратил на это внимания.

– Полина через отражение на меня хитро смотрит, глаза так щурит и ей говорит: «Тёть Зин, сделай короткую». Эта тёть Зин посмотрела на меня так сурово. Я уж хотел вырваться. А тёть Зин руку на плечо положила и вдавила меня обратно стул. «Сидеть» – говорит.

– Не тёть Зин, а тётя Зина. – рассмеялся Платон.

– Потом этот, ну то, что Полина сначала на шею наклеила тёть Зин подвернула как маленький белый ворот. Достала штуковину такую непонятную, блестящую-красненькую и так по голове жжжжжжжжжж.... – распинался Богатырь.

Наконец-то у него кто-то поинтересовался. За одну лишь прогулку в торговый центр у него накопилось больше впечатлений, чем за всю осознанную жизнь. Однако Тихон дружил со здравым смыслом и понимал, как он будет выглядеть, если расскажет это Полине или Кириллу, для которых такие походы и стрижки с самого детства норма вещей. Оставались только те, кто бы мог его понять. Те, кто застали его век. Такими были Волослав и Платон. Волослава богатырь несмотря на перемирие и заботу по-прежнему недолюбливал. По любому поводу он рычал на бывшего врага. А Платон напротив, был как добрый дядюшка, который готов был выслушать и подсказать.

«Точно, как я сам не подумал, что машинкой подстричь можно? И Слава тоже не допетрил. Тьфу... деревенщины! Без ножниц могли подстричь» – подумал Платон.

– Я хотел посмотреть на приблуду. А она меня хлоп по щеке «А ну не вертись!» говорит. Я снова хотел посмотреть, а она так посмотрела сурово и говорит: «Не поняла, что буйных завезли?».

– И как ты до конца высидел. С твоей-то подозрительностью. Как Полька вообще усадила тебя в кресло?

– Я увидел, как спокойно Гердон в кресло сел. Его тоже обрезали. – признался богатырь.

После слова «обрезали» Платон не выдержал и захохотал. Но захохотал без зла – по-доброму. Тихон понял, что снова сморозил глупость и замолк.

– Нет-нет, не уходи в себя! – нахохотавшись опомнился Платон. – Ты это брось! Это до добра не доведёт. Однажды вспомнишь себя, поймёшь и сам посмеёшься.

Домовой ободряюще стукнул богатыря в пресс. И заметил, как Тихон отводит глаза.

– Что беспокоит тебя, мальчик мой? Скажи, не держи в себе!

Тихон замялся и что-то буркнул. Буркнул так тихо, что даже упырь бы не услышал.

– Да говори уже! – вспыхнул Платон.

– Я хотел бы отправиться на Буян. – выдавил богатырь.

– А что, отличная идея! Черномор нам не враг. Какая разница, где реабилитироваться? – поддержал Платон.

– Вы меня отпускаете? – недоверчиво переспросил Тихон.

Платон взял его руку и сказал:

– Слушай, ты не в плену. У тебя свой жизненный путь. Просто знай, что именно тут тебя любят и ждут. – сказал Платон и глаза его наполнились слезой. Домовой отвернулся.

– Я обязательно вернусь! – отреагировал Тихон на сантименты Платона.

– Я не сомневаюсь.

– Волослав… – неуверенно спросил богатырь, так как ему казалось, что Волослав в этом доме главней. Богатырь сам и не заметил, как несмотря на неприязнь, стал беспокоиться о его мнении, а вот Платон заметил. По мнению домового это было хорошо. Только преодолев неприязнь им получится прийти к взаимопониманию.

– Я замолвлю словцо. – убедил Платон и они вместе зашли в комнату, где Полина разговаривала по телефону.

Девушка оправдывалась перед кем-то:

– Да, я приболела... Нет-нет, пожалуйста не ставь пропуск, да кто их вообще проверяет? Ну Касиус, ну пожаааалуйста!

В трубке кто-то вздохнул и сказал то, что Полину вполне устроило.

– Спасибо, я знала, что на тебя можно положиться, Кас! Я твоя должница. – нежно сказала девушка и отключила вызов.

Девушка повернулась и посмотрела на богатыря с домовым. Кожа была болезненно бледная. Глаза красные, а веки слегка преопущены. Платон оказался прав. Ангина, хоть и вовремя замеченная, даёт берёт своё.

– Может мне в больницу? – жалобно спросила девушка.

– Считай, что ты в больнице. – тепло сказал домовой.

– Ну может мне антибиотик принять? – резонно спросила девушка.

– Ты его уже принимаешь. – заверил Платон.

Девушка обернулась на банку с грязно зелёной жидкостью.

– Нет. Это противная трава. – скривилась Полина.

– Это феш долгожителей. От любой простудной заразы лечит. На основе этой как ты выразилась противной травы делают самые дорогие в мире препараты. Ты получаешь отвар в чистом виде, доведённый до совершенства. Завтра уже будешь бодра как обычно.

Полина недоверчиво посмотрела на банку.

– А почему не использовать ту чёрную жижу, что Волослав дал Кириллу?

Домовой раздражённо мотнул головой.

– Слишком серьёзный препарат. Его используют при ранениях. Обычный мы истратили, а тот, что делает Волослав, он делает для себя. Очень концентрированный. Только такие как мы можем его использовать. Человеку нельзя, опухоль ещё вылезет. Лечи потом опухоль. Тьфу... – проворчал домовой, развернулся и собирался выйти из комнаты.

– А они разве лечатся? – спросила девушка слабым голосом.

– Всё лечится, вон деда твоего по кускам двадцать лет собирали и ничего, живёт, ещё и здоровое потомство дал. – высокомерно фыркнул домовой, давая понять, что он тут всезнающий профессионал.

– Двадцать лет? А сколько ему лет? – озадачилась Полина.

– Лет девяносто, наверное. – не подумав отмахнулся Платон, чем озадачил девушку ещё сильней. Только она хотела задать вопрос Платон вспыхнул, обращаясь к богатырю: – Кстати, я знаю кто сопроводит тебя до Буяна.

Домовой сунул руку в стену и достал оттуда смартфон. Платон набрал номер и позвонил:

– Костя, дело есть. Только ты справишься. Что значит «почему только я справлюсь?», потому что я тебя попросил! Жду к обеду! – голосом начальника скомандовал домовой.

Несмотря на возмущённые слова ничего не понимающего Кости доносящиеся из трубки домовой уверенно отбил звонок.

– Всё, завтра или после завтра будешь на Буяне. – вздохнул Платон, обращаясь к Тихону, опустил