Вся сцена переговоров Клеопатры и Октавиана у Диона Кассия построена на таком противопоставлении действующих лиц, непроницаемого диктатора и беззащитной женщины, которая тем не менее и стала источником войны с Римом. При этом, не оправдывая Клеопатру, Дион Кассий ничего не сообщает о том, что царица просила хотя бы благодарности за то, что сдала Пелузий и за то, что ее флот в решающий момент покинул боевые порядки, оставив флот Марка Антония перед лицом флота Октавиана? Неужели она и в самом деле не предавала и не вела никаких тайных переговоров с врагом? И теперь ей нечего предложить ему, кроме каких-то воспоминаний? Затем разрыдавшаяся Клеопатра бросилась к ногам Октавиана, говоря, что жизнь ей опостылела, и поэтому просила его дать ей возможность присоединиться к мертвому Антонию. Она упрашивала Октавиана: "Не откажи мне быть похороненной с ним, ибо я умираю из-за него, и мы будем рядом в самом Аиде". Но Октавиан, которому нужна была Клеопатра в качестве "изюминки триумфа", был непреклонен, но не стал говорить правду о своих планах. Он усадил ее на скамейку и сам сел рядом. Выслушав Клеопатру, которая огласила набор своих оправданий, в том числе объясняя свои действия "необходимостью и страхом перед Антонием", Октавиан разбил все выдвинутые ею аргументы, выражая к ней доброе отношение. Так и не получив от него четкого ответа о будущем себя и своей страны, Клеопатра, признав безусловную победу Рима, в знак своего поражения и покорности передала Октавиану опись своих сокровищ. И тут, по словам Диона Кассия, римский владыка решил ознакомиться со списком. Комментировать сей список взялся дворцовый управляющий царицы Селевк, который при ней и заявил Октавиану, что Клеопатра "похитила и утаила" несколько весьма ценных предметов. Далее следовала гротесковая сцена со вцеплением Селевку в волосы и фраза Клеопатры о том, кому же предназначались те самые пропавшие камни. Напоследок коварный Октавиан заверил Клеопатру, что "все обернется для нее гораздо лучше, чем она ожидает…".

Не стоит забывать, что и римский консул Дион Кассий и неоднократно бывавший в Риме и получивший римское гражданство Плутарх чаще всего могли сталкиваться с официальными римскими источниками, тем более связанными с историей Октавиана Августа — основателя Римской империи, обладателя к моменту смерти полного титула Император, сын Божественного Цезаря, Август, Великий Понтифик, Консул 13 раз, Император 21 раз, наделен властью народного трибуна 37 раз, Отец Отечества. Деяния Октавиана Августа стали легендами… Кто помнил, что случилось и кого он обманул в финальной битве за империю и организации своего триумфа? Даже недовольных императорской властью "древнеримских диссидентов" наверняка интересовало нечто иное, чем обещания Октавиана и его тайные приказы своим доверенным лицам.

Октавиан хотел, чтобы Клеопатра прошла в цепях по улицам Рима во время его триумфа. Клеопатра, которая, несмотря на якобы состоявшийся гротесковый диалог о судьбе исчезнувших камней, сохраняла мужество, знала, что после унизительного участия в триумфе тех побежденных царей, которые по милости владыки Рима избежали казни, бросают в темницы, где те гнили заживо — до самой смерти. Многие из них там кончали жизнь самоубийством, другие сходили от издевок и надругательств с ума. Для царицы Клеопатры было лучше умереть, не испив до дна чашу позора, ибо это унижение было бы для нее "хуже тысячи смертей"…

Вряд ли царица поверила Октавиану. И вскоре она узнала от одного из его свиты, знатного юноши по имени Корнелий Долабелла, горькую правду о том, что ее ждет. На следующий день после ее разговора с Октавианом тайно навестивший царицу Долабелла предупредил ее, что Октавиан через три дня планирует отбыть в Рим через Сирию, забрав из Александрии царицу и детей — отправив их на всякий случай морем.

И еще одна важная подробность, объясняющая, по мнению Артура Вейгалла, окончательное решение Клеопатры: "Возможно также, Долабелла уже сообщил ей, что у ее сына Цезариона нет никакой надежды, потому что Октавиан решил убить его, как только тот окажется в его руках, понимая, что неразумно оставлять в живых человека, претендующего на звание законного наследника Великого диктатора… Услышав об этом, царица решила убить себя немедленно, так как ее отчаяние было таково, что сам факт существования стал для нее невыносим. Мысленно Клеопатра, вероятно, рисовала себе картину триумфа Октавиана в Риме, на котором она со своими детьми будет фигурировать в качестве главных экспонатов. Ее поведут в цепях на Капитолий точно так же, как ее сестру Арсиною во время триумфа Юлия Цезаря. И в своем воображении она уже слышала издевки и гул голосов римлян, которые не забудут напомнить Клеопатре ее хвастливые слова о том, что однажды она будет вершить царский суд на том самом месте, где ей придется терпеть унижения. Эта мысль, которая сама по себе была невыносима, соединилась с уверенностью в том, что, если она продлит свою жизнь, ей придется также пережить удар от жестокой смерти ее любимого сына, так как его гибель уже казалась неизбежной…."

Тогда Клеопатра через охранявших римлян обратилась к Октавиану с просьбой разрешить ей совершить возлияние в честь Марка Антония. Когда же разрешение было дано, то она со своими доверенными служанками пришла к месту, где был недавно похоронен Марк Антоний, и, упав на его гробницу, промолвила: "О, мой Антоний, еще так недавно я погребала тебя свободною, а сегодня творю возлияние руками пленницы, которую зорко стерегут, чтобы плачем и ударами в грудь она не причинила вреда этому телу рабы, сберегаемой для триумфа над тобою! Не жди иных почестей, иных возлияний — это последние, какие приносит тебе Клеопатра. При жизни нас не смогло разлучить ничто, но в смерти нам грозит опасность обменяться местами, ибо ты, римлянин, покоишься здесь, а я, злосчастная, лягу в землю Италии и чрез это — но только чрез это одно! — приобщусь к твоему отечеству. Однако ж, если хоть один из тамошних богов владеет силою и могуществом (ибо наши, египетские боги, от нас отвернулись), не выдавай свою супругу живою, не допусти, чтобы во мне триумфатор повел за своею колесницею тебя, но укрой, схорони меня здесь, рядом с собою: ведь изо всех неисчислимых бедствий, выпавших на мою долю, не было горше и тяжелее, чем этот короткий срок, что я живу без тебя".

После сетований Клеопатра, украсив гробницу мужа венком, удалилась во дворец. И тут вступил в действие ее последний план, разрушивший замыслы Октавиана. Как пишет Плутарх в "Сравнительных жизнеописаниях", Клеопатра велела приготовить себе "купание, искупалась, легла к столу. Подали богатый, обильный завтрак. В это время к дверям явился какой-то крестьянин с корзиною. Караульные спросили, что он несет. Открыв корзину и раздвинув листья, он показал горшок, полный спелых смокв. Солдаты подивились, какие они крупные и красивые, и крестьянин, улыбнувшись, предложил им отведать. Тогда они пропустили его, откинувши всякие подозрения. После завтрака, достав табличку с заранее написанным и запечатанным письмом, Клеопатра отправила ее Цезарю, выслала из комнаты всех, кроме обеих женщин, которые были с нею в усыпальнице, и заперлась. Цезарь распечатал письмо, увидел жалобы и мольбы похоронить ее вместе с Антонием и тут же понял, что произошло. Сперва он хотел броситься на помощь сам, но потом, со всею поспешностью, распорядился выяснить, каково положение дела. Все, однако, совершилось очень скоро, ибо, когда посланные подбежали ко дворцу и, застав караульных в полном неведении, взломали двери, Клеопатра в царском уборе лежала на золотом ложе мертвой. Одна из двух женщин, Ирада, умирала у ее ног, другая, Хармион, уже шатаясь и уронив голову на грудь, поправляла диадему в волосах своей госпожи. Кто-то в ярости воскликнул: "Прекрасно, Хармион!" — "Да, поистине прекрасно и достойно преемницы стольких царей", — вымолвила женщина и, не проронив больше ни звука, упала подле ложа…"