class="p1">За два месяца и 26 дней до конца

Белое тело, ослабленное и отвыкшее от движения, лежало на медицинской койке под пиканье приборов.

Так же, как и каждый день последние три года.

Пиканье приборов давно превратилось в монотонную мелодию, которую никто не замечал, так давно его тон и ритм не менялся. До этого вечера.

Глазные яблоки начали медленное движение под тонкой, почти прозрачной кожей век.

Вправо, влево.

Снова вправо.

Приборы, словно очнувшись, начали пищать чаще и громче.

Вправо, влево.

Длинные светлые ресницы дрогнули.

Тонкий, бледный мизинец с пульсирующей синей веной едва заметно шевельнулся.

В операционной все шло как обычно. Очередное, плановое чудо. Сердце кого-то умершего легло в чужую грудную клетку и вот-вот станет шансом для продолжения жизни чьей-то души. Души, вероятно, пересекавшейся с тем, чье сердце теперь даст ему возможность жить дальше. Может, правда, не в этом воплощении.

Сергей был сосредоточен. Про себя он бормотал молитву, которую всегда читал, когда руки сжимали и разжимали замершее сердце.

– Тампон, – раздался его голос из-под медицинской маски. – Еще тампон.

Сердце забилось в руках Сергея. Кровь запульсировала, а вместе с ней и надежда на жизнь.

В операционную зашла медсестра. Она выходила всего на пятнадцать минут, но за это время успела узнать нечто очень важное.

Даже под маской было видно, что она не в силах сдержать улыбку. Улыбались ее глаза.

Несколько мгновений она колебалась, а затем положила руку в белой перчатке на плечо Сергея. Тот удивленно посмотрел на медсестру. Никто и никогда не отвлекал его во время операции.

– Прости, не могу молчать, – сказала она; сузившиеся от улыбки глаза блестели. – Сереж, там твоя жена…

Сергей замер.

Уже столько лет он боялся фразы, начинающейся с этих слов. Он так глубоко вдохнул, что маска прилипла к губам.

Внутри все сжалось.

– Вроде как в себя приходит, – договорила медсестра.

Ему показалось, он ослышался.

Бывает, мозг кардинально меняет смысл услышанного.

Например, когда очень чего-то ждешь или чего-то боишься.

Кровь застучала в ушах.

– Что? – вопрос получился хриплым.

– Сергей Павлович, показатели падают, – словно издалека донесся до него голос второго врача.

– Она пришла в себя, Сереж, – повторила медсестра, похлопав Сергея по плечу. – Она вернулась.

Голубые глаза медсестры улыбались.

И голос звучал спокойно.

Нет. То, чего он так боялся, не говорят таким тоном и с таким выражением глаз.

Значит, он все понял правильно.

– Сергей Павлович, – снова позвал второй врач и тихонько коснулся локтем руки Сергея.

Реальность снова стянулась к маленькой, белой, ярко освещенной операционной и окровавленному телу на столе. Телу, которое было на полпути назад, к жизни.

Несколько мгновений Сергей просто смотрел на это тело, а затем вытер рукавом пот со лба:

– Еще тампон, – сказал он, вернувшись к операции.

Его собственное сердце колотилось, но об этом он подумает потом.

Второй врач недовольно посмотрел на медсестру, та пожала плечами.

Ее глаза все еще улыбались.

Глава 25

Тогда же: за два месяца и 26 дней до конца

Темная, красноватая пелена затрепетала и поднялась. Яркий свет резанул глаза.

Все вокруг казалось размытым, неясным. Предметы, метаясь в голове в поиске своего имени, с трудом узнавались.

Что это?

Я не помню… Не помню…

Лиза хотела проморгаться, но движения были замедленными, а веки такими тяжелыми, что с трудом отзывались на команды мозга. Она попыталась пошевелить пальцами, но и те казались сделанными из чугуна – едва повиновались.

Лиза слышала, как поблизости кто-то тяжело и сипло дышал. Не сразу она поняла, что это было ее собственное дыхание.

Плывущим взглядом Лиза осмотрела светлое, маленькое пространство вокруг себя.

Она открыла рот, чтобы позвать Сизифа, но губы издали лишь неясное мычание:

– Сиз… Сиз…

– Говорить с ходу не получится.

Голос. Такой знакомый.

Это он!

Впервые Лиза испытала облегчение, услышав его.

– Заодно немного отвыкнешь от своей болтливости, – добавил Сизиф.

Лиза бы усмехнулась. Если бы только могла.

– Можешь общаться со мной мысленно, – добавил Сизиф.

Сквозь пелену Лиза увидела появившуюся из ниоткуда мужскую фигуру.

Видеть его было еще радостнее, чем слышать. Пусть даже он и говорил свои обычные колкости.

Сейчас это было неважно.

Сизиф приблизился и сел на край койки.

Даже теперь, вблизи, он расплывался перед глазами.

Высокие скулы, смуглая кожа.

Она достраивала его образ по памяти.

– Что происходит? – спросила Лиза мысленно, не открывая рта.

Да, так было намного проще.

– Ее тело отвыкло от души, – объяснил Сизиф. – А твоя душа – от тела. Понадобится время.

Лиза попыталась поднять руку, но та, едва шевельнувшись, тут же упала обратно на кровать.

– Твою же мать. Воплотилась в тело, называется, – мысленно проговорила Лиза. – И почему я тебя вижу?

Сизиф приблизил лицо. С озабоченным видом заглянул ей в глаза. Лиза увидела темную щетину на подбородке, которую раньше никогда не замечала.

– В таких ситуациях правила не ограничивают контакт, – ответил он. – Я все время буду рядом.

Лиза поморщилась. Она вдруг ощутила боль от красных пятен на ногах, в тех местах, где кожа постоянно касалась постели.

Сизиф усмехнулся, неправильно истолковав ее мимику.

– Знаю, так себе радость, но иначе ты сойдешь с ума.

– А она?

Лиза поглядела на свои руки. Это были чужие руки. Не ее пальцы, не ее ногти.

– Она тоже тут?

– Нет. В этом теле не осталось ее души. Остался лишь животный источник, который дает телу жизнь.

– Она… она уже переродилась?

– Нет, пока доктор ее не отпустит и не отключит приборы, его женушка так и будет висеть на полпути к новому рождению. Но здесь ее нет. Ты тут одна.

Лиза подумала о тех, кто приходит в себя после комы. Интересно, кто возвращается в их тела на самом деле? Вот, например, у нее в детстве была соседка. Она вернулась вроде бы прежней, но что-то в ней изменилось навсегда.

– Нет. В твою соседку лишь подселились. На время. Это другое. У тебя же гораздо больше свободы. Это тело фактически твое, – Сизиф помолчал и добавил с нажимом. – Ненадолго.

Лиза потянула носом: запахи…

Как она от них отвыкла.

Тут были и приятные запахи. Она уловила легкий аромат розы. Он шел не от поникших цветов на тумбочке, а от ее собственной кожи.

Были и неприятные запахи. Они тоже исходили от ее тела.

Размышления Лизы прервал ворвавшийся в палату человек.

Лиза прищурилась, силясь разглядеть, кто это.

Мужчина сначала остановился, как вкопанный. Лиза ощущала на себе его ошарашенный взгляд. Позади появился еще один. Оба были одеты во что-то