Хохот моих спутников стал сбиваться, как глохнущий двигатель. Паузы между приступами становились длиннее. Смех постепенно перешел в короткие смешки, а затем совсем стих. Река радости вдруг обмелела. Дело было сделано. Как хищный цветок перестает благоухать сладким ароматом, поймав жертву, так Место перестало источать радость.

Не было сомнений, что мы пришли. Эта поляна не могла быть случайной попутной достопримечательностью. Слишком ярким был образ Дерева, слишком сильно оно соответствовало духу нашего предприятия.

«А где же птицы?» – подумал я.

Разумеется, после того как морок спал, я больше не ожидал обнаружить в сухих ветвях огненно-красного павлина и помнил, что, говоря о цели поездки, Шматченко выражался образно, но я по-прежнему был уверен, что мы прибыли сюда за птицами.

«И как он собирается их ловить? Мы не взяли ни силков, ни приманки. Не на чебуреки же они слетятся».

Мои размышления оборвал резкий чавкающий звук за спиной. Наташа вскрикнула. Я повернулся. Схватившись за голову, она упала лицом вниз.

«Запись 22 от 2.10.2017 г.

Я подскочил к Наташе и перевернул ее. Улыбка медленно сползла с грязного лица. Она все еще оставалась во власти мерзкого очарования. Потом кожа распрямилась. Наташа вздрогнула всем телом и обмякла. Я наклонился к ней: дыхания не было. Только запах персиков. Приторный и фальшивый, как сказочная весна в этом проклятом месте.

– Чтобы что-то получить, надо что-то отдать, доктор. Только не делай вид, будто ты не знал, чем все это кончится.

Голос Шматченко звучал откуда-то сверху и издалека, как если бы со мной вдруг заговорил Бог. Должно быть, это тоже был остаточный эффект недавней эйфории. Я отпустил тело и встал с колен. Только теперь я заметил несколько прямоугольных холмиков под деревом, происхождение которых ввиду только что случившегося было очевидным. Лицо Шматченко стало серьезным и бледным. Нижняя губа мелко задрожала, а на лбу выступила испарина. Он крепко сжимал лопату и не моргая смотрел на меня.

– Ты убил ее, – сказал я.

– Для того, чтобы вернуть к жизни твоего ребенка.

Я посмотрел под ноги в поисках ветки или камня. Чего угодно, чем можно было бы защититься. Вероятно, Шматченко предвидел ход моих мыслей и стал точно между мной и той разрушенной постройкой, рядом с которой валялись кирпичи. На земле передо мной были только пустые клетки и пакет с чебуреками. Выпуская психа на свободу, я допускал, что он может сбежать, может быть опасен для окружающих, но то, что я сам могу стать его жертвой, ни разу не пришло мне в голову. Я попятился назад.

– Стоять.

Я сделал еще два шага. Размашистым ударом лопаты по ноге Шматченко свалил меня на землю. Я упал лицом вниз рядом с трупом. Что-то уперлось в шею, придавливая к земле. Я перевернулся. Шматченко прижал к моей шее холодное лезвие и поставил ногу на лопату, как если бы собирался выкопать куст картофеля. Металл больно давил на кадык. На углу штыка лопаты, прямо под его ботинком, висел клок Наташиных волос.

– Не дури, доктор. Я не собирался тебя убивать, но мои планы могут измениться. Не мешай мне помогать тебе.

– Зачем ты это сделал?

– Я же русским языком сказал тебе: алкаш или наркоман. А ты привел ее.

– Ты не говорил, зачем.

– И у меня на то были свои причины. Хватит истерить. Что сделано, то сделано. Сейчас ты можешь либо отправиться следом за своей «просто знакомой» и скормить своего ребенка червям, либо все исправить. Так что ты выбираешь?

Он нажал на лопату и передавил мне горло. Холодное лезвие врезалось в кожу поверх сонной артерии. Но фонтана крови, заливающего глаза, не последовало. Я по-прежнему находился в сознании. Видел черные сухие ветки на фоне неба и вытаращенные от напряжения глаза психа. Я схватился за штык лопаты и на пару сантиметров приподнял его. Ровно настолько, чтобы суметь сказать: «Не надо».

– В смысле, дальше ты будешь делать то, что я тебе скажу, и перестанешь строить из себя героя?

Я кивнул. Давление на шею исчезло. Шматченко отставил лопату и шагнул в сторону.

Я задохнулся в кашле. Боль резала горло, как если бы его почистили ершиком для унитаза. Проведя рукой по шее, я поднес ее к глазам. Вся ладонь была перемазана грязью, замешанной на крови. Мысль о том, что остановить артериальное кровотечение в данной ситуации невозможно, я принял неожиданно легко.

– Это из ноги, – усмехнулся Шматченко и указал штыком лопаты на рассеченное бедро. – Я рад, что мы снова поняли друг друга. Самое трудное уже позади. Осталось несколько простых технических моментов.

По-прежнему кашляя, я сел на землю и уставился на мертвую Наташу. Произошедшее все еще никак не укладывалось в голове.

– И не делай из этой шлюхи великомученицу, – сказал Шматченко. – Она поехала, чтобы забрать тебя у жены, шантажируя этой самой поездкой. Утром она мне так сказала. Загляни в ее сумочку. Она валяется на заднем сиденье. По пьяни твоя «просто знакомая» вчера забыла свой ридикюль в машине, но это ничего не меняет. Кроме журнала, ключей и косметики внутри лежит зубная щетка, мыло и два комплекта очень деликатного нижнего белья. Думаешь, она случайно захватила с собой эти вещи из дома, когда утром собиралась на работу? Она заранее знала, что Петрович никуда не поедет, и с самого начала собиралась составить тебе компанию.

Он еще некоторое время понаблюдал за мной, потом воткнул лопату в землю и наклонился к трупу. Отер Наташе рукавом лицо и шею, потом подхватил под мышки и потащил под дерево.

– Она хотела получить тебя, переехать в другой город и поменять работу. Хотела стать косметологом. – Шматченко кряхтел и часто перехватывал тело поудобней. Каблуки Наташиных туфлей оставляли за собой две узкие кривые борозды. – «Мне надоели пьяницы и мертвецы», – сказала пьяная в жопу потаскуха из ночлежки за шесть часов до смерти. Хм. Такая, блин, ирония судьбы. И да, когда я драл ее, она называла меня Игорь. Если это, конечно, тебе интересно.

Оказавшись у развалин, Шматченко развернул Наташу спиной к себе, приподнял и бросил на стенку. Тело гулко стукнулось о засаленные кирпичи и поползло вниз.

– Стоять.

Шматченко снова схватил, потянул и свалил труп на стену. Грязное платье задралось, обнажив голые ягодицы.

– Блин. Чуть сам не свалился. Лететь метров сто – не меньше. – Шматченко достал из заднего кармана красный складной нож. – Каждый раз кажется, что край осыпается. Хотя точно знаю, что там вставлены бетонные кольца. Как-то специально заглядывал.

За волосы он приподнял голову Наташи над стеной и полоснул ножом по горлу. Из разреза медленным широким ручьем потекла густая омертвевшая кровь. Шматченко отпустил голову, и я услышал, как она стукнулась о внутреннюю поверхность стенки.

– Не очень приятная процедура, доктор, но дело того стоит.