– Меня зовут Леонид Торобов. Я русский инженер, проектирую заводы. Приехал по контракту восстанавливать разрушенные войной предприятия.

– Меня зовут Набик Убайд. Как видите, я сам развалина и не подлежу восстановлению, – печально усмехнулся инвалид.

– Желаю вам выздороветь, доктор Набик.

– Спасибо, доктор Леонид.

На реке качались две рыбачьи лодки, рыбаки тянули сети, и было видно, как вспыхивает солнечная ячея.

То же тихое солнце вспыхивало в голове Торобова, и он, мечтательно глядя на реку, произнес:

– Не верится, доктор Набик, что я снова здесь, на берегу Тигра. Та же вода, те же лодки, тот же синий дым жаровен. Но пронеслась страшная война, пропало столько людей, столько надежд. Я не сказал вам, что моя сестра Вера вышла замуж за брата Фарука. Азиз учился в Москве, в военной академии. Они познакомились, поженились. Я гостил у них в Багдаде, был гостем в доме Фарука Низара. Теперь я не знаю, где сестра, жива ли она? Жив ли Азиз? Жив ли Фарук Низар? Я хотел повидать Фарука и что-нибудь узнать о сестре. Но в доме новые жильцы, и я решился пригласить вас. Простите, что я занимаю ваше время.

Было видно, что сладостные воспоминания коснулись сидящего перед ним инвалида. Его измученное лицо посветлело, настороженные глаза осмелели, сутулые плечи расправились. Он с наслаждением смотрел на реку, на серебряный след ветра, на маленькую самоходную баржу, пересекавшую этот след.

– Извините, доктор Леонид, я сказал вам неправду. Я знаю Фарука Низара. Мы жили по соседству и вместе служили, только в разных подразделениях. Я несколько раз видел его брата Азиза и его русскую жену. Значит, это ваша сестра?

– Жива ли Вера? После всех бомбежек и арестов? Я слышал, что Азиз, как и многие офицеры Саддама, попал в тюрьму. Были расстрелы. Уцелел ли он?

Инвалид помрачнел, вжал голову, словно ждал удара, стиснул губы, будто боялся проговориться. Торобов наполнил стаканчики. Они чокнулись беззвучной пластмассой и выпили, закусили ломтями сырых помидоров. Торобов ждал, когда хмель снова лизнет их обоих своим жарким языком.

– Мы все были очень самонадеянны. И офицеры гвардии, и генералы Генштаба, и Саддам Хусейн. Мы верили договоренностям с американцами, верили в силу армии, в верность генералов. Мы не ожидали предательства. Ирак погиб из-за предателей. Служба безопасности была куплена американцами на корню. Генералы разведки открыли ворота врагам, сдали без боя Мосул и Киркук. Нейтрализовали отборные армейские части. После падения Багдада начались аресты, облавы. Тысячи офицеров были арестованы, тысячи расстреляны, сотни увезены за океан на базу Гуантанамо. Был арестован Фарук Низар. Был арестован его брат Азиз. Был арестован я.

Инвалид содрогнулся, по его чахлому телу пробежала судорога, словно сквозь него пропустили ток.

– Я вам сострадаю, доктор Набик, – произнес Торобов, и глазам стало жарко от слез. – Вы столько испытали! Нет ничего ужасней предательства!

Блеснувшие в глазах Торобова слезы, дрогнувший от сострадания голос распечатали уста инвалида. Он исполнился горячего нетерпения, торопливой говорливости. Будто боялся, что собеседник поднимется и уйдет и некому будет излить тоскующую одинокую душу, привыкшую бояться и прятаться.

– Американцы схватили меня дома ночью, за волосы выволокли из постели, и через день начались мои адские муки в Абу-Грейб. Нас выводили голых в коридор, и женщины из тюремной охраны били нас прутьями по детородным органам. На нас напяливали оранжевые балахоны, ставили на стул и заставляли стоять часами, раскинув руки, а тех, кто не выдерживал, били. Нас кидали на земляной пол и мочились нам на лицо. Там был один охранник-негр, он забирал из камеры заключенного и насиловал его в коридоре, и на всю тюрьму раздавались истошные крики. Меня пытали током несколько часов подряд, и в конце концов у меня отнялись ноги. Нас заставляли затаскивать в грузовики трупы замученных, и на эти тела было невозможно смотреть. У них были отрублены пальцы, выколоты глаза, переломаны кости. Среди этих зверски замученных я узнал Азиза. У него был распорот живот. Эти же муки вместе со мной прошел Фарук Низар. Не многие из офицеров вышли из Абу-Грейб.

Набик замолчал, его губы вздрагивали, словно он беззвучно рыдал.

Им принесли рыбу на фарфоровом блюде. Рыбина, рассеченная вдоль спины, стояла на блюде, словно раскрытый складень, отекала жиром. В розовом мясе светились перламутровые кости. Торобов ножом разделил складень и разложил по тарелкам благоухающие, окутанные паром половины рыбы.

– Угощайтесь, доктор Набик. Пусть все дурное останется в прошлом.

Было видно, как благодарен Набик, с каким наслаждением он ест сочную рыбу, вынимает изо рта перламутровые кости, кладет на блюдце.

Они улыбались друг другу. Смотрели на реку, по которой плыла стая уток, и к ней присоединялись другие, падая из неба и поднимая буруны.

– Но не подумайте, доктор Леонид, что эти злодеяния останутся неотмщенными. Те, кто уцелел и вышел живым из тюрем, вступили в борьбу. Мы изобрели оружие, которое сильнее авианосцев, космических группировок и ядерных бомб! Под носом у торжествующего врага, погубившего наше государство, мы создали другое, не знающее границ, несокрушимое, чье население составят миллиарды. В конце концов оно распространится на весь мир! – Набик восторженно сверкал глазами, приподнялся со стула, словно яростная мысль вернула ему здоровье. Продержался на ногах мгновение и снова грузно упал на стул.

– Вы говорите, доктор Набик, об «Исламском государстве»? Оно возникло на пустом месте, и сначала его никто не заметил. А теперь против него объединяются десятки стран. Его бомбят, называют «мировым злом», боятся и ненавидят. Откуда оно?

– Вы правы, доктор Леонид. Оно возникло на пустом месте. Его создал Господь. Он долго терпел неправду и несправедливость мира, и Его терпению пришел конец. Это государство родилось из воли Божьей, из учения богословов, из виртуозных усилий офицеров иракской разведки.

Набик поднял к небу ладони, словно призывал в свидетели Господа. Его лицо восторженно светилось, как светятся лица молящихся. Он больше не был беспомощным инвалидом, над которым надругались враги. Он был мстителем, Божьим угодником, свидетельствовал, как пророк. Открывал Торобову сокровенные истины.

– Доктор Леонид, справедливость, о которой говорит Коран, является основой всего сотворенного мира. Там, где мир отклоняется от справедливости, начинаются страдания. Строятся тюрьмы, возводятся эшафоты, рождаются «царства лжи». Там высыхают моря, чахнут сады, меркнут звезды. Человек чувствует отпадение от справедливости как невыносимое страдание. Мы учим человека уподобиться Богу и вернуть миру справедливость. Призываем совершить божественное усилие и достичь справедливости, иногда ценой собственной жизни. Мы вернули человеку мечту о «царстве справедливости» и строим это царство, строим «Исламское государство». Райская мечта одухотворяет земное царство, военные и политические технологии создают сетевые структуры. Миллионы мечтателей берут автоматы и идут воевать за ИГИЛ. Огненная лава, состоящая из бесчисленных героев и мечтателей, заливает мир. Фарук Низар – один из создателей «Исламского государства». Я горжусь, что он удостоил меня своей дружбой. – Глаза Набика восторженно сияли, словно смотрели в лазурь, в ее бесконечную синь, откуда неслось к нему божественное послание. Он был носителем небесной мечты, обладателем несказанного счастья. Был готов за него умереть.