— Я не позорюсь, — воспротивилась Анника, пытаясь сохранить хладнокровие в голосе. — С тобой я узнала, что такое секс. И мне хотелось большего. Если с нашим браком покончено, тогда, полагаю, передо мной открываются другие двери. Вот и все!

Это прозвучало равнодушно. Все многочисленные изысканные и полные яда светские мероприятия, которые ей приходилось посещать, наконец-то окупились. Потому что теперь она звучала точно так же, как и все остальные.

Раньери снова вздохнул.

— Прости меня, Анника, но то, что произошло в Италии, несомненно, доказало, что тебе секс со мной не по зубам. Ты становишься слишком эмоциональной. Ты хочешь того, чего получить не можешь.

«Да! — со злобой отметила она. — Я становлюсь слишком эмоциональной».

— Мы живем вместе, мне нравится испытывать оргазмы, и мне показалось, что ты мог бы мне поспособствовать, — нетерпеливо произнесла она. — Но поверь мне, после нашего разговора я лучше умру, чем займусь с тобой сексом. Так что желаю тебе найти бесчувственную любовницу. Я же буду справляться со своими потребностями так, как считаю нужным.

Раньери ничего не сказал, но когда они вошли в лифт, девушка ощутила жар, исходящий от него. И когда двери открылись и они оказались в квартире, Анника толком не успела сделать и трех шагов, как он набросился на нее.

Все было по-другому, и не как в Италии. Не было той томной нотки, как тогда. Не было того бесконечного восторга или ощущения, словно они двое были одним целым.

Все было страстно и яростно.

Раньери приподнял ее бедра, ее ноги обвили его талию. Он придерживал ее таким образом, прижав спиной к ближайшей стене. Протянул руку, чтобы сорвать с нее трусики, а затем погрузился в нее… резко и глубоко.

Секс напоминал езду на лошади галопом, и такой темп продержался до самого финала, и, когда он кончил, а Анника обмякла и застонала, Раньери отступил назад, пытаясь прийти в себя.

— Спокойной ночи, любовь моя, — сказал он мрачным голосом и ушел, оставив ее в одиночестве.

И на протяжении нескольких дней отношения между ними были именно такие. Они посещали светские мероприятия, но в остальном их жизни мало где пересекались. Временами они занимались сексом, но главным был конец, а не сам процесс.

В этом не было ничего плохого. Их пылкий секс был сногсшибательным, ведь это был тот самый Раньери, но все же изменения в его поведении были налицо. И да, когда с близостью будет покончено, она отправится в душ и расплачется, как и всегда. Никто не узнает, насколько одинокой она себя чувствовала в такие моменты. Анника просто твердила себе, что сможет с этим жить. Так или иначе, ей придется.

«Причиной была не ее победа над ним, — шептал ее внутренний голос, когда девушка лежала в своей постели с опухшими от слез глазами. — А потому, что ты не можешь расстаться с ним после всего произошедшего».

Она осознала, что все пошло прахом, когда приехали его родители. Не всем повезло с семьей, которой можно было восхищаться и любить всем сердцем, как было у самой Анники с ее отцом и матерью. Во всяком случае, знакомство с родителями Раньери заставило ее еще больше полюбить того мужчину, каким он стал. Потому что едва ли Джузеппе и Паола вкладывали все свои силы в его воспитание. Никаких ценных указаний, и это было очевидно.

Девушка была уверена, что Раньери решил покончить с их близостью именно в тот день, хотя ей показалось, что они справились с ситуацией настолько хорошо, насколько это вообще было возможно. Горькая правда же заключалась в том, что Анника упорно верила, что, если сможет продержаться, он вернется к ней. Но осень уже подходила к концу, а отношение Раньери так и не переменилось в лучшую сторону.

Дело было в середине декабря, когда однажды Анника встретилась с одной своей подругой из колледжа. Ночь стояла прохладная, а город был украшен к праздникам. В последнее время она научилась избегать папарацци, или, возможно, девушка им просто наскучила. В любом случае у нее на хвосте не было фотографов, когда она решила отдохнуть в ресторане, в который никогда бы не заявился Раньери. Поэтому она предвкушала вечер ностальгии и хорошего настроения, к счастью, в скромной обстановке.

Но ее подруга не сводила взгляда с экрана своего мобильного телефона, когда Анника подсела к ней за столик, и та странно улыбнулась, когда вновь подняла глаза.

— Поздравляю, Анника. Похоже, ты выиграла.

— Что? Ты о чем? — Анника покачала головой, не понимая, что происходит. — Что я выиграла?

Ее подруга повернула телефон и показала Аннике статью:

— Вот, прочитай. Раньери Фурлан покидает «Шулер корпорейшн». Анника, ты добилась своего.

Девушка пустилась что-то рассказывать ей, но Анника ее уже не слушала. Она слишком долго пялилась на этот злосчастный телефон. И когда подруга попыталась заговорить с ней, Анника ничего не ответила. Затем она просто встала и ушла.

Анника даже не подозревала о намерении Раньери. В голове был туман, и каким-то образом она быстро пробежала по переулку в Верхнем Вест-Сайде, а затем поспешно села в такси. Девушка не сводила глаз с витрин магазинов, винных погребов, увешанных праздничным великолепием, толп людей на улицах и огромного количества машин, пытающихся проехать по Манхэттену.

Лифт в доме Раньери показался в тот момент самым медленным, но, когда она, наконец, добралась до нужного этажа, его не оказалось дома. Анника даже заглянула на крышу, хотя знала, что он редко туда поднимался. Его нигде не было, поэтому она направилась в другое место, где, как она подозревала, он мог быть.

И точно так же, как и в прошлый раз, когда девушка появилась в его офисе с цветочным горшком, администратор на стойке ресепшена была не готова впустить Аннику.

— Боюсь, что я не могу вас пропустить. — Бедная женщина пыталась противиться ее напору.

Анника улыбнулась.

— Вы знаете, кто я? — спросила она.

Женщина утвердительно кивнула.

— Замечательно, тогда вы знаете мое имя.

— Да, миссис Фурлан, — резко выпалила женщина, но Анника не могла ее винить. — Я знаю, кто вы и как вас зовут, но…

— Анника Шулер Фурлан, — поправила ее Анника, ткнув пальцем в логотип на стене. — Здесь указано мое имя. Прямо тут. И мне кажется, что я могу пройти, куда захочу. Вам так не кажется?

Но, судя по реакции женщины, у нее было другое мнение. Но Анника знала, что никто и ничто не сможет ее остановить. У нее нечто вроде дежавю, когда она вновь зашагала по этим коридорам, на этот