– За что? – Алина нахмурилась.

– Он отдал ферму нам! Я в жизни так не удивлялась, – продолжала Мари, – как в тот день, когда открыла дверь и увидела Демьяна с документами, по которым ферма переходила нам. Я думала, это ошибка, но…

Мари начала плакать, и ее рассказ продолжил Росс:

– Никогда я не думал, что Демьян способен на это. Я помню его подростком, он был довольно замкнутым парнем… Тем не менее Демьян дважды спас нас.

Алина осталась на ланч. Росс и Мари были готовы рассказать ей о Демьяне, и она решила послушать их воспоминания. Ей хотелось знать о нем все, собрать мельчайшие кусочки информации, чтобы получить полную картину. Нет, она не смогла пережить разрыв с ним.

– Когда Демьян здесь поселился, он поначалу воровал еду. Катя обнаружила запасы под кроватью. – Мари улыбнулась. – Никто из нас никогда не был по-настоящему голоден.

– Они были близки? Демьян и его тетя?

– В конце концов сблизились. Катя очень гордилась им. Я помню его свадьбу… – Ее голос прервался. – Наступали тяжелые времена, Катя только что узнала свой диагноз…

Они проговорили несколько часов, однако Алине этого было недостаточно.

– Я думала… – Она чувствовала себя неловко, стоя у двери с его пиджаком в руках и обращаясь с такой просьбой. Но это ее единственный шанс. – Могу я прогуляться?

– Конечно, – улыбнулась Мари. – Наверное, вы скучаете по деревне. Она навсегда остается в крови.

– Тогда позвольте попрощаться с вами. Было очень приятно пообщаться.

Алина спустилась к реке и скользнула под ветви дерева. Да, можно сделать фотографию, а потом запечатлеть это в своих картинах, но это не все. Она навсегда запомнит те чувства, которые испытывала, когда лежала здесь, занимаясь любовью с Демьяном.

Алина зарылась лицом в шелковую ткань пиджака и горько заплакала. Оставалось надеяться, что никогда в жизни она больше не будет так рыдать, потому что, немного придя в себя, молодая женщина почувствовала себя больной. Шелк пиджака охлаждал разгоряченные опухшие щеки Алины.

Было невероятно сложно поверить, что Демьян не продал ферму. Это стало для нее настоящим шоком.

Она развела ветви и посмотрела на домик, где когда-то жил молодой Демьян. Тот домик, в котором он мечтал растить своих детей. Однако у Нади были другие планы. В отличие от Алины. Она позволила себе надеяться на несбыточное, но теперь пришла пора проститься с фантазиями.

– Переживем…

Алина сказала это своим ставшим очень чувствительными грудям. А тут еще запоздавшие месячные…

Она по-прежнему была слишком напугана, чтобы признать очевидное.

Но…

Женщина знала, что от правды не убежать.

Алина швырнула пиджак Демьяна на заднее сиденье машины.

Теперь ей нужно просто продолжать жить.

Алина поняла: мир не так уж добр. Эта мысль пришла ей в голову, когда она тихо сидела в холле клиники.

Если ждешь приема у врача, лучше всего листать лежащие здесь давно старые журналы, а не глянцевые выпуски этого месяца с фотографиями Демьяна с сыном. Они, улыбаясь, прогуливались по зимнему парку. В России. Там было так холодно, что выдыхаемый воздух превращался в облачка пара.

Алина листала страницы, вместе с фотографами заглядывая в роскошный ресторан, где он чокался с Надей и Романом.

Но был ли Демьян счастлив?

– Миссис Ритчи?

Алина встала, услышав свое имя, и прошла в кабинет врача.

– Я беременна.

Она протянула ему результаты анализов.

– Да, это так! – Доктор заколебался и посмотрел на свою вялую и довольно бледную пациентку. – Поздравления уместны?

– Пожалуй, да. Просто сейчас это немного тяжело. Я принимала таблетки, но… – Алина пожала плечами.

Врач продолжал прощупывать почву:

– Отец ребенка…

– Вернулся к бывшей жене.

Ох, грустная история, и наверняка ему знакомая.

– Он готов взять на себя ответственность? – (Алина устало покачала головой.) – Вы сказали ему?

– Он уехал навсегда. Он прилетал в Австралию всего на пару недель.

Конечно, когда-нибудь она должна будет рассказать ребенку, кто его отец, но будущее кажется невероятно далеким, если хватает проблем в настоящем.

Но кое-что хорошее все-таки оставалось в ее жизни, хотя разбитое сердце Алины было искалечено настолько, что она ощущала каждый его болезненный удар. К тому же ее мучила бессонница.

Зато с ней были ее картины.

Алина не стала жить с Кэти и сняла пусть маленькую, но свою квартиру. Какое это было счастье! Она получила возможность развесить и расставить свои работы, ее вещи никто не трогал, а во время работы никто не шумел и не устраивал праздники.

День за днем, ночь за ночью она рисовала. Букеты сирени со вкусом поцелуев Демьяна… подсолнечники и желтые розы… ивы, купающиеся в воде… Но все это казалось неправильным…

Да, ей было в чем разобраться. Демьян был прав, потому что Алина рисовала остролист, но не думала о Рождестве. Это был вопрос «забыта ли я?», вопрос, обращенный к отцу.

Алина занималась штриховкой, и шипы становились все острее и острее. И снова ее сердце возвращалось к Демьяну. Она рисовала и рисовала… желтый шартрез на его языке… цветы в тайном вкусе его губ – фиалка и шафран с острой ноткой цитруса…

Алина плакала, рисуя их историю, но это были добрые слезы. Она изменялась и росла вместе с маленькой жизнью внутри ее. Углубившись в работу, Алина с трудом расслышала телефонный звонок. Кто бы ни звонил, он был настойчив.

– Алина, это Элизабет. – Пока владелица агентства говорила, Алина смотрела на полотно, над которым работала. – У меня есть потрясающее предложение. Дубай, на два месяца, и существенный бонус по окончании срока.

Алина раздумывала.

Это действительно прекрасное предложение, к тому же беременность пока не заметна. Однако у нее зарезервировано место на рынке.

– Алина?

– Элизабет, спасибо за предложение, но я вынуждена отказаться. У меня есть другая работа.

Алина с трудом поборола желание перезвонить в агентство. Пока работа в ресторане у нее есть, но, когда она станет матерью-одиночкой, станет сложно сочетать уход за ребенком с работой официантки…

Она была настолько измучена, что, когда телефон снова зазвонил, без раздумий взяла трубку и… услышала голос, снова заставивший ее сердце биться в неимоверном ритме.

– Алина…

У нее едва не подкосились ноги.

– Надеюсь, ты не возражаешь против моего звонка. Я хотел удостовериться, что ты в порядке.