вообще, как по мне, нормальность — не комплимент. Кто в своём уме захочет быть посредственностью?

— Ты не поверишь. — с усмешкой покачала головой я.

На Земле, как помнится, хотел каждый второй. Ибо шаг вправо, шаг влево от принятой нормы — расстрел. И как бы ни бились в своих местечковых войнах те или иные отклонения от шаблона, как бы ни сочувствовало им всё больше людей, а всё же. До сих пор куда лучше быть обыкновенным, выбирать проторенную тропу. Мало кто из нас по-настоящему готов столкнуться с древним, под кожу лезущим, душу вытряхивающим неодобрением — ты не такой, как мы, вали отсюда, да пошустрее, ты странный, а странности хороши за стеклом.

В ответ на мой монолог Артур сорвал какую-то травинку и, протянув её между зубами — отметины резцов остались по всей длине, — бросил с обрыва, на котором мы сидели.

— Тоже верно, — сказал он.

А травинка, легко кружась, падала вниз, подхваченная ледяным ночным ветром. Звёздное небо колыхалось перед нами, мигая созвездиями, обрушивая кометы.

Как и договаривались, два часа назад мы с Ван Хофф Расслабленным обменялись краткими биографическими справками. Потом увлеклись и полезли в детали.

Так, я рассказала ему, как несколько лет моталась по разным околокультурным проектам — то помогала восстанавливать старые усадьбы, то ездила в археологические и этнографические экспедиции, то даже — волнующий опыт — преподавала английский во вьетнамской школе, но сбежала оттуда из-за невыносимого одиночества… И огромных жуков, поселившихся в моей крохотной ванной.

После чего я осела в столице и стала фрилансером: выбирала проекты под настроение, чтобы никогда не скучать и не растерять собственные навыки. Это очень понравилось Артуру. Он долго вытягивал из меня подробности такой «свободной» жизни, удивляясь её разнообразию и комфорту. Ещё сильнее его удивляло, что при такой свободе выбора я не выгляжу самым счастливым человеком на свете.

— Да нет, в целом мне нравится, конечно. Но… Глобально чего-то страшно не хватает.

— Чего? — заинтересовался Артур.

Я развела руками. Я и сама не знала.

— Может, любви? — кривенько улыбнулась я. — Ты говорил про одиночество магов, помнишь? Так вот, не только маги бывают одиноки.

Он серьёзно кивнул. И спросил-напомнил:

— Ты не рассказала мне про свою семью.

— Да здесь нечего рассказывать. Её у меня нет. Я сирота. Родители погибли в автокатастрофе, когда я была ребёнком. Росла у опекунов, от которых. Хм. Рада, что сбежала. Братьев и сестёр нет.

Артур смутился и нахмурился.

— Мне жаль.

— Мне тоже. Ну, зато ни у кого не случится инфаркта, если я вдруг от вас не вернусь.

— Почему ты думаешь, что не вернёшься? — опешил он.

— Да я не то чтобы думаю. Я просто иногда так глупо себя утешаю в любых непонятных ситуациях: раз я никому не нужна, то можно и не бояться. Не стесняться провалов и ошибок. Мне некого разочаровать, некого подставить. Коллективная совесть не слишком давит мне на спину — всякие коллеги и знакомые пытаются, конечно, учить меня своей правде («А где муженёк? А где детки? А не стыдно тебе одной в Аргентину ехать, лучше бы машину купила?»), но их я всегда могу послать далеко и надолго. А говори такое семья, мне бы было непросто. В общем, в любом случае, я сама по себе. Иногда это грустно, но в другие моменты весьма…

— Освобождающе, — вдруг закончил за меня Эдинброг. И после паузы: — Но скорее грустно.

И хотя это могло прозвучать бестактно, я поняла, что он говорит от сердца. Ему и впрямь жаль. Хотя у него, кажется, обратная ситуация с точки зрения того, сколько на него умудрилась взвалить общественность.

«А ещё одиночество — это страшная уязвимость, — подумала я, — потому что я рефлекторно тянусь к каждому, каждому, кто поманит. Не самая безопасная вещь — такая дыра в душе. Вот я и отгораживаюсь от людей шипами, язвительностью, иголками — не подходи, убью. Немногие рискуют все-таки подойти. И их можно понять».

Мы помолчали какое-то время.

— А ты чем занимался до Форвана? — Пришла очередь моего допроса. — Ты выглядишь старше других пятикурсников. Ты работал где-то после школы?

— Нет. Просто до того я учился ещё в одном университете. Он называется Галлак, находится в джунглях далеко на юге и специализируется на флоре и фауне. Я планировал стать ветеринаром, но. Потом, когда во мне почуяли великого мага, меня принудительно забрали в столицу. Долго изучали мои способности, думали, что со мной делать. А затем я поступил сюда, снова на первый курс — уже по другой программе.

— Так ты хотел зверюшек лечить? — умилилась я.

— В твоих устах это прозвучало как-то недостойно мужчины, — Артур хмыкнул. — Но в целом — да. Я люблю животных.

— И я люблю. М-да, в таком случае я представляю твое разочарование, когда в результате ритуала ты получил не тигра, а меня!

— Нет, не представляешь, — рассмеялся Эдин-брог. — Но я надеюсь, что, когда мы с тобой разорвём нашу связь, мой тигр всё же прибудет ко мне.

— Ага, щаз! Твой тигр — это мой кот вообще-то!

— Не может быть. Когда его проверял колдун, ответственный за телепортацию, он был ничейным котом.

— И когда была проверка?

— За месяц до ритуала.

— Вот! Вот! Он успел стать моим! — триумфально запрыгала я. — Не отдам! Если, конечно, к моменту моего возвращения он вообще ещё будет у меня… Или у Марьи Петровны… А то, может, вообще сбежит, — я покачала головой.

— Так и хорошо, если сбежит. Всяко веселее, чем одному сидеть. Да и вообще. Неужели ты за две недели так к нему прикипела? — засомневался Артур.

— Естественно. За две недели я даже к тебе прикипела!

Зря я это сказала, наверное. Артур посмотрел на меня с таким удивлением, что я покраснела.

— А почему вообще ты хотел фамильяра-ти-гра? — спросила я, разбивая неловкую паузу.

Я уже знала, что для колдунов определяется возможный класс фамильяра в зависимости от их магического профиля, но в рамках класса они сами делают выбор животного.

— Просто в Галлаке у всех стражей были тигры, и мне они очень нравились, — поделился Артур. — Так что это скорее дань ностальгии.

— Ух ты. А расскажи поподробнее о том университете.

Рассказы Артура о его учёбе в Галлаке оказались просто замечательными. В них фигурировала компания лёгких на подъём друзей, множество студенческих приключений, розыгрыши преподавателей, отчаянные влюблённости, глупости, дерзкая охота на болотных гулей (читай, зомби) и многое другое…

Артур показал мне шрам в виде аккуратной дырки под ключицей — след от рога единорога, которого они как-то решили поймать.

Ещё