— Окунулась!? — восклицает так громко, что Влад оборачивается, а я шикаю, —окунулась?! — повторяет уже тише, — Да ты отплыла так далеко за буйки, что даже на спасательном катере не угонишься!

— Зато было хорошо. Могу же я хоть раз сотворить какую-нибудь ерунду! И мне не стыдно! — выставляю в поучении указательный палец, — Страшно немного, что узнают, но ты же с диктофоном не сидишь тут.

— Главное, чтобы ты выплыла наконец. — глубокий вздох, задумчивые глаза к небу и резкий, пристальный, прямой взгляд на меня, а в нем чертики искрят, — кажется, мы поменялись местами, дорогуша. Это я сумасшедшая, а ты правильная, помнишь?

— С кем поведешься, знаешь ли.

— Знаю-знаю! — Аринка машет на меня рукой, мол, что с тебя возьмешь, и подливает вино.

— Я просто приняла ситуацию. Презентация скорой женитьбы на дне рождении отца будто поставила точку во всем этом. В моей голове, то есть. Хоть повспоминаю.

— Дата свадьбы уже назначена? — скептически приподнимает бровь.

— Ты чего? Со мной такие вещи не обсуждают, — невесело смеюсь и поднимаю бокал, — Думаю, меня оповестят.

— Господи, как куклу чесслово!

— Кстати, был очень странный фрагмент, — вожу пальцем по каемке бокала, мысленно возвращаясь во вчерашний вечер, — На том празднике жизни находилась моя подруга детства.

— Даша что ли? Она же за границей, — хмурится Арина.

— Нет. Её зовут Милена, она даже не подруга, скорее, приятельница, — пожимаю плечами, — Её отец связан с моим по службе и часто у нас дома бывал. Когда Милена возвращалась с учебы из Англии, он брал дочь с собой. То были редкие, но регулярные летние приезды в наш дом. Он с нее глаз не спускал.

— Та же история, что и с тобой? — со вздохом спрашивает.

— Нет, он её просто обожает. Хотя, кто знает. Мой на публике тоже соловьем заливается. Наливай, — указываю на бутылку, Аринка кивает.

— И что в ней такого странного, кроме имени?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— И что в ней такого странного, кроме имени?

— А то, что она будто знает о моем положении. Понимаешь, никто из гостей даже виду не подал, если и понял, что что-то не так, а она подошла и сказала, что мне надо бежать. И сделала это незаметно: обняла, будто с помолвкой поздравила и прямо заявила.

— Может, она просто адекватна, а ты зря подозреваешь её? — предполагает Арина.

Я сначала раздумываю, но после затяжной паузы всё-таки отвечаю:

— Ага, одна одинешенька в то время, как остальным замылили глаза. Мне уже не двенадцать и даже не пятнадцать, знаешь ли. А историям свойственно повторяться.

— А меня ты тоже подозревала? —мягко уточняет Арина.

Ответ она знает. Я только развожу руками, опускаю глаза и шепчу «Извини». Я чувствую неловкость и стыд, но это лучше, чем вранье.

— Да я понимаю. От незнакомцев не отстреливаешься — уже хорошо. Я бы на твоем месте припрятала калибр, — говорит со смешком. Вот оно понимание. Для меня это ценное ощущение. — Давай что ли за дружбу, а то, как алкоголички не чокаясь пьем, чесслово.

— За дружбу! — произношу торжественно. И почему-то у меня явственное ощущение, что наша с Ариной дружба — это что-то настоящее, неподдельное. Надолго. Интересно, она чувствует то же? Возможно, это потому, что кроме неё у меня по-настоящему никого больше нет?

— Так ты думаешь… Погоди, ты действительно думаешь, что она крот? Пришла к тебе за информацией?

— Не знаю… Вряд ли. Там мы были на публике. Что бы я ей такого рассказала? Да и если рассказала бы, то что? Какая отцу разница? Логичнее было бы подослать кого-то тут, там ведь он полностью контролирует ситуацию.

— А он случайно ни в каких делишках не замешан?

— Например? — зависаю с бокалом, так и не донеся его до стола.

— Знаешь, когда грядет повышение в должности, люди заботятся о своем благосостоянии. Или, когда грядут неприятности, они тоже очень заботятся, чтобы нелицеприятные факты не всплыли. А то, что происходит у вас дома вполне сойдет за нелицеприятные факты, Тай, — говорит с видом знатока.

— Не знаю… — в растерянности пожимаю плечами, — Я всегда думала, отец прочно сидит… А причем тут Милена? — ставлю бокал, и соединяю пальцы в замок.

— Ну если Милена крот, то есть подсадные уши.

— Тогда лучше заяц. Ну у зайца уши большие же! — говорю почему-то. Не знаю почему. Нервничаю?

— Пусть будет заяц, какая разница! Может, отец твой подослал её послушать будешь ты болтать или нет. Подробности всякие, воспоминания из прошлого. Ведь если то, что он творит станет достоянием общественности, его голова точно полетит, — объясняет, а я киваю: в этом есть смысл, — Слушай, — щелкает пальцами, — а что, если тебе пойти в газету и все рассказать?

— Если полетит его голова, — машу в отрицании, —то полетят и наши с мамой. Он точно утащит нас за собой.

— Ты слишком боишься! —откидывается в кресле, глядя осуждающе, будто все труды раздумий насмарку.

— Арина, это только предположения, фантазия! Еще доказать всё это надо, наверняка знать, а потом, даже если это правда, сделать так, чтобы эта статья попала руководству отца. Это немыслимо! Вот это ты, конечно, Шерлок…

— Не в поднебесье же это руководство живет! Нет, ты только задумайся: если у него действительно неприятности, то все может получиться. Ты о его делах узнать-то можешь?

Ответить я не успеваю. Нас прерывает звонок моего мобильного.

— Кто там уже?

— Неизвестный, — отвечаю подруге и уже в трубку, — Алло!

— Здравствуй, Таисия, — раздается певчий девичий голос, который я, несомненно, узнаю, потому что, — это Милена. Как на счет выпить кофе?

— Кто там? — одними губами повторяет Арина.

— Милена, — так же отвечаю я. Наши лица, должно быть, копия друг друга: шокированные.

— Конечно, только я уже в Киеве, — отвечаю абоненту и когда слышу из трубки «Я тоже», в ошеломлении выпучиваю глаза, но собравшись, всё-таки отвечаю, —я свободна завтра в четыре.