Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Спускаюсь на кухню, там дверь в погреб, а дальше — на задний дворик, и была такова!
На ходу ругаюсь на длинное платье, на котомку, что вертится и цепляется за всё подряд, будто собирается удержать.
Вот и дверь наружу.
Будто впервые вздыхаю полной грудью, ощущая свободу.
И — о чудо! — из-за угла выскакивает лёгкий экипаж, дверь приоткрывается, и голос Нильса окликает меня:
— Поспешите, Илона! Забирайтесь внутрь, пока ваш благоверный всё там не разнёс! Кажется, он здорово набрался.
У меня будто камень падает с плеч. Не верю своему счастью и стечению обстоятельств. Но… а что если судьба, наигравшись, таки решила сменить гнев на милость? А мрачного гончара — на роскошного герцога?
Что ж, я согласна на такой обмен!
Но едва ставлю ногу на подножку, чтобы заскочить в экипаж, появляется Томирис. Будто призрак из тьмы. Страшная, всклоченная. Её глаза закатились, и сейчас на меня уставлены белые бельма. Томирис вся дёргается, словно наступила на оголённый электропровод и не может с него сойти. Движения ломанные, странные, как у зомби из дешевого ужастика. Она приближается ко мне, хватает обеими руками за руку, смотрит незряче и тянет заунывным голосом из ночных кошмаров:
— Не всё то золото, что блестит.
Её внезапно подкидывает, она отпускает меня, затем падает на землю и бьётся в конвульсиях. Кажется, изо рта у нее идёт пена.
Несколько секунд я, как завороженная, наблюдаю это жуткое зрелище, а потом заскакиваю в карету, прямо в объятия Нильса. Он крепко прижимает меня к груди, укрывая от всех невзгод и страхов, целует в лоб и кричит кучеру:
— Гони!
Мне кажется, мы движемся не по земле, а по воздуху, так стремительно экипаж несётся вперёд.
Ещё не верится, что всё получилось. Что мрачный тип со странными закидонами остался позади. И совсем скоро начнётся новый эпизод моей истории. Куда лучший.
Но почему же улыбка выходит такой вымученной? А руки Нильса на моей талии кажутся неуместными? Да и поцелуи, которыми он осыпает мои щёки и шею, не приносят удовольствия? Скорее наоборот. Всё выглядит каким-то неправильным, ненужным.
Я легонько отталкиваю Нильса и говорю:
— Давайте не будем торопиться.
Он улыбается, заводит мне за ухо выбившуюся из причёски прядку и мурлычет, как сытый кот:
— Как пожелаете, моя дорогая.
Он откидывается на роскошном, обитом вишнёвым бархатом и отделанном золотом, сидение. Подкладывает себе под спину подушку, разваливается, расслаблено складывая руки на животе и свесив одну ногу, смотрит на меня довольно.
Я же натянутая, как струна, сижу на самом краешке и боюсь пошевелиться.
— Илона, — мягко произносит он, и его низкий красивый голос ласкает и кутает, — у вас наверняка полно вопросов. Задавайте, с удовольствием отвечу. Путь неблизкий, времени полно.
Сглатываю, киваю.
— Хорошо. — И впрямь хочется многое прояснить. — Вы давно знакомы с моим мужем?
Из ажурной золотой сетки, привинченной к стене, он достаёт небольшую металлическую коробочку с амурчиками, открывает и кидает в рот карамельку. Потом протягивает конфеты мне.
Мотаю головой. Сейчас не до сладостей.
Он с хрустом разгрызает лакомство, жуёт (куда девались изысканные манеры?) и говорит, глотая буквы вместе с кусочками карамели:
— Чуть больше полутора лет. Как только он объявился здесь.
Хмыкаю.
— Что же могло познакомить блистального герцога и хмурого гончара?
Нильс закидывает в рот очередную конфету, глаза его полуприкрыты, он наблюдает за мной из-под длинных ресниц. Как хищник за жертвой, думается почему-то. И становится совсем неуютно. Отползаю ближе к стене. Ёжусь, потому что обдаёт неожиданным холодом от окна.
— Похоже, вы многого не знаете о своём благоверном, — лениво произносит Нильс. — Он — не простой гончар. Он — охотник, на магических существ. Вас ведь напугал некоторое время назад необычный конь в его конюшне?
— Да, впервые видела существо, настолько жуткое и одновременно настолько прекрасное…
— Легендарный огнегривый конь! — Нильс смакует каждое слово, как сладость, что у него во рту. — Теперь этот красавец — мой! — голос буквально лосниться от масленого самодовольства. — Ландар поймал его для меня, а потом пригласил на праздник. Сказал, что там меня будет ждать сюрприз, — он оборачивает ладонь в мою сторону и будто взвешивает меня на ней. — Но я даже представить себе не мог — какой!
Сдаётся мне, что Ландар при этом улыбался и выглядел таким же довольным, как сейчас Нильс, рассказывающий о чудо-коне. И это мимолётное видение вызывает неприятные, колющие ощущения в области сердца. Вина? Сожаление?
Не думать сейчас…
Постараюсь быть беспечной, сделаю вид, что у нас непринужденная светская беседа:
— Как ему это удаётся? Ну… ловить магических существ?
Нильс пожимает плечами.
— Он — антимаг. Нейтрализует как-то их магию и ловит. Как обычных. Я никогда не интересовался.
Герцог, наверное, даже не понял, что заинтриговал меня сейчас личностью моего же собственного мужа. И от этого в слишком пафосной и нарочито роскошной карете мне становится душно, корсет сдавливает рёбра, мешая дышать. Снимаю ставшую тяжёлой и жаркой накидку, тереблю лиф, чтобы немного расслабить его.
Нильс ухмыляется, наблюдая за моими манипуляциями. Он подаётся вперёд, резко хватает края декольте и раздирает тонкую ткань одним движением. Глаза его хищно взблёскивают.
Я шарахаюсь, судорожно пытаюсь запахнуть разорванную ткань.
— Что вы себе позволяете?! Я вам ни какая-нибудь дешёвка!
Он нагло и бесцеремонно смеётся, и снова пытается загрести меня в свои объятия. Но я отбиваюсь и вырываюсь изо всех сил.
— Как раз наоборот — ты самая настоящая дешёвка, — говорит он, грубо сжимая мои плечи. — Шлюха! Бросила мужа и уехала в ночь с первым встречным.
Он пытается меня поцеловать, но я изо всех сил выворачиваюсь, натягиваю сползшее платье и бросаю ему в лицо:
— Я думала, вы благородный и порядочный! А вы!..
— А я действительно благородный и порядочный с женщинами, равными себе. С беглыми жёнами гончаров я не так деликатен.
Он снова хватает меня, заводит руки за спину, стискивая запястья и заставляя изогнуться так, что моя грудь едва ли не вываливается из разодранного лифа.
— С такими сладенькими потаскушками, как ты, я не церемонюсь.
Он собирается поцеловать меня, но мне удаётся освободить руку и залепить ему звонкую пощечину.
— А вот строптивых девок, — говорит он, и глаза наполняются грозовой синевой, — я не люблю совсем. Пожалуй, стоит тебя отправить охладиться и привести в порядок мозги. А потом ты приползёшь ко мне сама и будешь умолять взять тебя, стерва!