– Она на чердаке, – сказала Кира, словно выдала страшную тайну. – Мама всегда туда уходит, когда обижается на папу, потому как он и подумать не может, что она способна на это.

– Залезть на чердак? – удивился Янис.

– На безрассудства. Мама очень положительный человек и практически не делает в жизни необдуманных поступков.

– Прям как вы? – спросил Янис, и Кира стыдливо махнула головой. – Ну если залезть на чердак – необдуманный поступок, то я тогда погряз в пороках, – казалось, похвастался он.

– Скорее всего, так и есть, – с сожалением согласилась Кира, словно поставив крест на своем собеседнике.

– Знаете, это не святость, это глупость, жизнь надо жить, а не бояться своей тени. И чердак – это всего лишь часть дома, а не тайная комната в Хогвардсе, куда ходить запрещено, – сказал Ян и, показывая всем своим видом, что обиделся, направился искать чердак.

Это оказалось нетрудным делом, видимо, потому как планировка дома была по-советски простой. У самой лестницы на чердак, проверяя, выдержит ли она его, откуда-то снизу Янис услышал жутковатый шепот:

– Ты кто?

По телу пробежали мурашки – в коридоре было пусто. Шепот не унимался:

– Ты кто?

Янис решил, что лучше ответить, потому как если спрашивают, значит, это им очень интересно. Кому им, он додумать не успел, потому как дверь рядом с лестницей приоткрылась, и шепот возобновился, но звучал он уже не так зловеще.

– Я Янис, – сказал он мальчишке, одним глазком выглядывающему из двери. – А ты это круто придумал – шептать в замочную скважину, меня прям чуть удар от страха не хватил.

– Правда? – тихо спросил мальчишка и улыбнулся так, как умеют только маленькие дети, от всей души.

– Я клянусь тебе, – сказал Янис. – Вон видишь, до сих пор мурашки по рукам бегают как сумасшедшие.

– А ты хочешь подняться за тетей Олей? – спросил мальчишка, показывая на деревянную лестницу, уходящую в потолок.

– Точно, – ответил Ян, – а ты догадливый. Давно она туда поднялась?

– Да только что, – вздохнул мальчик со знанием дела. – Плакала очень. Я хотел спросить, что случилось, а потом вспомнил, что должен спать, и не стал.

– Эт ты, брат, правильно сделал, иногда к взрослым лучше с лишними вопросами не подходить.

– Меня Петр зовут, – мальчуган вспомнил, что не представился, и по-мужски протянул Янису руку.

Рука оказалась крупной и крепкой, Ян уважительно ответил на рукопожатие и сказал:

– Значит, так, Петя, ты меня не видел, и мы с тобой не знакомы, это будет наш с тобой секрет. Иди в кровать и ложись спать.

– Не, – отрицательно махнул головой мальчишка, – я еще книгу про животных немного посмотрю. Мама мне разрешила. Мы сегодня ходили в цирк на попугая смотреть, там было много разных птичек, но попугай самый смешной. Завтра мы еще раз туда пойдем, мама мне обещала, – гордо сказал маленький Петр, показав этим, что странный дядя ему не указ, и пошел в комнату, не прикрыв за собой дверь.

Когда Янис поднимался по лестнице, то сильно засомневался в том, что Ольга Леонидовна на чердаке. Хотя, возможно, есть какой-то другой путь, потому что представить красивую сорокасемилетнюю женщину на каблуках и в узком платье, поднимающуюся по этой ненадежной лестнице, было трудно. Но он ошибся. Ольга Леонидовна сидела на полу у огромного панорамного окна и смотрела на звезды, как маленькая девочка, обхватив ноги руками.

– Ольга Леонидовна, – сказал издалека Янис, – не пугайтесь, это я, Савелий, жених Киры.

Она все же вздрогнула от его слов, но быстро взяла себя в руки и тихо сказала:

– Проходите, садитесь.

Янис подошел и сел рядом на теплый деревянный пол. Как хозяйка дома он этого сделать не мог, поэтому просто вытянул ноги вперед. Нарушать тишину молодой человек не посмел и просто присоединился к немому разговору со звездами.

– Млечный Путь сегодня тусклый, – не выдержал он, – в это время года он всегда такой. Вы обязательно посмотрите на него в августе, это что-то невообразимое. Особенно красив Млечный Путь в созвездии Лебедя. Возле яркой звезды Денеба он разбивается на два потока, ниспадающих к горизонту. Есть такое поверье: если увидишь звезду, летящую между этих двух потоков Млечного Пути, можно спасти душу.

– Чью? – вдруг спросила Ольга Леонидовна, хотя до этого Янису казалось, что она его совсем не слушает.

– Неважно, – ответил он ей философски, – ту, которую вы хотите спасти.

– Вы знаете, Савелий, мне с детства казалось, что именно я обязана сделать мир лучше. Спасти, защитить и осчастливить человечество, – начала говорить Ольга Леонидовна, видимо, тишина стала тяготить уже обоих. – Мое детство пришлось на период холодной войны, на всеобщее ожидание ежесекундной трагедии. Вы, наверное, и не слышали, было такое стихотворение, сейчас даже не вспомню автора. «Мистер Рейган, вы скажите, для чего войны хотите? Может, нужен вам весь мир и любимый мой зефир?» Ну и так далее. Читала я его на утреннике и плакала. Мне казалось, что, если бы этот мистер Рейган знал, что мы хорошие, он бы не захотел убивать. Тогда я пришла домой и написала ему письмо, попросила, чтобы он не высылал свои ракеты на нашу родину. На конверте написала: «Америка, Белый дом, президенту Рейгану».

– Ну и как, сработало? – спросил Янис, ища на черном сочинском небе Большую Медведицу.

– Ну как видите, – растерялась Ольга Леонидовна от вопроса, – ядерной войны не случилось. Правда, я не уверена, что это именно моя заслуга, но ведь и обратное не доказано.

– Согласен, – похвалил ее откровения Янис. – Ну а что потом?

– А потом детство закончилось, и началась жизнь. Рано потеряв родителей, я стала трусихой и уже не хотела никого спасать, мне хотелось, чтобы спасли меня.

– Я тоже в детстве мечтал осчастливить весь мир, но пошел другим путем.

– Как? – поинтересовалась женщина, видно, просто ради приличия.

– Я вышел на Красную площадь и начал шутить. Тогда никто не знал про стендап, видимо, я был его основателем в России. Заготовленные анекдоты путались, от стеснения я краснел и запинался, но мне казалось, что если я развеселю хоть одного человека, то мир станет чуточку лучше.

– У вас получилось? – спросила Ольга, по-прежнему не поворачивая головы.

– Нет, – махнул головой Янис. – Те, кого я так мечтал осчастливить, вызвали полицию, и родители со вздохами и подзатыльниками вытаскивали меня из детской комнаты милиции, попутно объясняя, что их сын не диссидент, а анекдоты на Красной площади – это юношеский максимализм.

– Печально, – пожалела его Ольга Леонидовна.

– Нет, – не согласился Янис, – этот случай научил меня тому, что нельзя людей сделать счастливыми насильно. Счастье – понятие добровольное, и только те, кто готовы его принять, могут стать счастливыми. Вы должны сейчас помириться с мужем и выяснить отношения чуть позже. Не ради него или себя, ради Златы. Слишком много у нее перед свадьбой потрясений: сначала кто-то убил голубей, потом этот скандал. Кстати, голуби меня беспокоят намного больше и не дают покоя. Вот как здравомыслящему человеку могла прийти в голову идея: а пойду-ка я задушу парочку голубей?