«Да, я рассеянна, – подумала Лонг, – но я не могу назвать причину».

– Я скучаю по своим подругам из Чикаго, – сказала она вслух. – Они все остались там. Я хотела жить с бабушкой в Чикаго и ходить в свою старую школу, но мне не разрешили.

– А где твой биологический отец?

– Он был замечательный, – неожиданно улыбнулась Валери. – Я была его любимицей. У него обнаружили опухоль мозга, и он умер через два месяца после этого.

– Сколько тебе было лет, когда это случилось?

– Он умер на мой восьмой день рождения.

– Прости. Не сомневаюсь, для тебя это было трудное время.

– Да что там… Мама знает, почему я с тех пор не справляю день рождения. Два года назад она снова вышла замуж. Уэйн, – произнесла Лонг саркастически, – на двадцать лет ее старше.

Эйлин подумала, что у этой девочки есть целая куча причин не радоваться жизни. Она скучает по друзьям, оставшимся в Чикаго. Она потеряла Керри, которая была ее единственной подругой. Она все еще горюет по своему родному отцу и недолюбливает отчима.

Даулинг решила, что надо назначить встречу с родителями этой ученицы и обсудить с ними ее явное неприятие переезда. Это вполне могло послужить причиной потери интереса к учебе.

– Валери, – обратилась она к девочке, – ты ведь знаешь, что Керри была моей сестрой. Я лучше всех понимаю, как тебе грустно потерять ее. На новом месте всегда трудно заводить друзей, особенно когда все вокруг знакомы между собой столько лет. Я могу лишь представить, как тяжело тебе лишиться единственной подруги.

– Вы не имеете ни малейшего представления об этом, – произнесла Лонг.

– Я уверена, что Керри хотела бы, чтоб ты подружилась с кем-нибудь и продолжала учиться.

– Я постараюсь, – безучастно ответила Валери.

Посмотрев на Эйлин и увидев печаль в ее взгляде, она подумала, что, может быть, когда-нибудь объяснит ей, что происходит на самом деле.

Несмотря на то что Джун Кроули ходила на мессу каждое воскресенье, ее нельзя было назвать истовой католичкой. Для нее важнее было красиво одеться, чем участвовать в священных таинствах. За долгие годы ей ни разу не пришло в голову побеседовать с отцом Фрэнком, но сейчас она с ума сходила от беспокойства за Алана и поэтому решила поговорить со священником.

Она позвонила ему и попросила о безотлагательной встрече. Отец Фрэнк пригласил ее прийти на следующее утро.

Всю дорогу до церкви Джун пыталась определиться, как лучше объяснить ему свои тревоги. Но, переступив порог его кабинета, она просто выпалила то, что было у нее на уме:

– Святой отец, я так беспокоюсь, что Алан может покончить с собой!

Отец Фрэнк был в курсе, что ее сына арестовали. Священник собирался позвонить Джун и Дагу, чтобы выразить им свое сочувствие и поддержку. Теперь же он был глубоко встревожен тем, что миссис Кроули могла оказаться права.

– Почему вы так думаете, Джун? – спросил он.

– Я вижу по его поведению. Он спит весь день, а после ужина уходит. Я не знаю, где он бывает и с кем разговаривает. Я вообще не уверена, что он с кем-то общается. Он клянется, что это не он напал на Керри, но знает, что все думают на него. Он уверен, что суд это докажет и его посадят в тюрьму на долгие годы.

– Джун, вы ведь по профессии медсестра, вы наверняка знакомы с психиатрами, которые могли бы с ним поговорить.

– Я ему предлагала. Но он наотрез отказался обращаться к специалисту.

– Вы полагаете, что мне стоит поговорить с ним?

– Это стало бы для меня большим облегчением.

– Лучше всего сделать это наедине. Вы с Дагом завтра после полудня будете на работе?

– Да.

– Хорошо, я подъеду ближе к вечеру и попробую завести с ним беседу.

– Наша домработница Бренда будет дома. Я ее предупрежу, чтобы она вас впустила.

На следующий день отец Фрэнк приехал к дому Кроули и позвонил в дверь. Почти сразу же ему открыла женщина средних лет. Он предположил, что это и есть домработница.

– Вы, должно быть, Бренда, – сказал священник. – А я отец Фрэнк.

– Миссис Кроули говорила мне, что вы заедете, – ответила Нимейер.

– Алан дома?

– Да, он в кабинете смотрит телевизор. Хотите, чтобы я ему сообщила о вашем приходе?

– Нет, просто проводите меня в кабинет. Дальше я сам.

– Хотите что-нибудь попить?

– Нет, благодарю вас, ничего не нужно.

Как только отец Фрэнк остановился в дверях кабинета, Бренда шумно удалилась в направлении кухни.

Алан смотрел кино. Он не оторвался от экрана, когда священник открыл дверь и вошел в комнату.

Отец Фрэнк с трудом узнал в изменившемся Кроули-младшем того холеного молодого человека, который приходил в церковь. На нем была старая майка, в которой он, похоже, спал, и спортивные шорты. Рядом, на полу валялись изношенные кроссовки. Было совершенно очевидно, что он уже несколько дней не брился и, судя по всему, не удосужился даже причесаться.

Алан посмотрел на священника. На его лице отразилось удивление:

– Я не знал, что вы придете, отец Фрэнк.

– Твоя мать очень переживает за тебя. Она боится, что у тебя депрессия, – ответил гость.

– Если бы вам грозил тюремный срок, у вас тоже была бы депрессия.

– Не буду спорить, Алан.

– Боюсь, я вас разочарую, святой отец. Если вы надеялись услышать от меня признание, вынужден вам сказать, что я этого не делал.

– Алан, я пришел поговорить с тобой и выслушать тебя.

– Тогда я сразу скажу. Я любил Керри. Я и сейчас ее люблю. В ту ночь я поехал, чтобы помочь ей прибраться. Она сказала, что устала. Она собиралась закончить уборку утром. Я поцеловал ее на прощание и уехал домой. Да, я солгал полиции и попросил друзей солгать ради меня. Но вы понимаете, почему я так поступил? Я испугался. А вы не испугались бы, если бы все вдруг начали считать вас убийцей? Вы представляете, что испытывает человек, когда на него надевают наручники и тюремный костюм?

– То есть ты хочешь сказать мне, что не виноват в смерти Керри.

– Я не просто хочу это сказать, я клянусь вам в этом. Если у вас с собой есть Библия, я поклянусь на ней. Но очевидно, что никто мне не верит.

– Алан, я знаю по опыту, что истина всегда торжествует. Если тебя будут судить, это может произойти не скоро, через много месяцев. Что ты намерен делать все это время?

– Честно говоря, святой отец, я много думал о том, как хорошо снова быть вместе с Керри.

– Алан, ты ведь не думаешь о том, чтобы причинить себе вред? Подумай об отце и матери.