Я проигнорировала ту часть, где он связал мою ярость и сексуальное желание, и вцепилась в утверждение, что это был сон о нем.

– Зачем вы пытаетесь разрушить мою мечту?

– А почему секс со мной должен ее разрушить?

– Вы мой мозгоправ! – мое лицо перекосило при этой мысли.

– И?..

– Что случилось с доктором Радуйся Всему подряд?

– Я и радуюсь. Это же не я сопротивляюсь.

«Сопротивление» было тем единственным обвинением, которое я не могла игнорировать. Это было тягчайшее терапевтическое преступление, и я морщилась, когда уличала в нем одногруппников. Доктор Розен убеждал Рори искать работу в высокооплачиваемых организациях по защите гражданских прав, которые дали бы ей первоклассные привилегии, но она настаивала, что ее возьмут только юридические консультации в Висконсине, еле сводящие концы с концами. Со своими дипломами и рекомендациями она могла работать где угодно в Чикаго и его окрестностях, но продолжала ездить в Ваупун, что в штате Висконсин, и бесилась всякий раз, когда мы призывали ее тянуться к «чему-то лучшему».

Я не совершила бы этот грех, хоть мне скорее хотелось двинуть доктора Розена по самодовольной физиономии, чем признать, что сон был грезой о его обвислой заднице.

– Отлично! – Я села на край кресла и выпрямилась. Ухватилась за подлокотники и прошептала монотонно: – Доктор Розен, я бы с радостью поимела ваше лицо в своей промежности. Просто помираю – так хочу, чтобы вы работали надо мной языком и медленно, медленно, медленно рисовали круги, пока я не кончу, – для пущего эффекта я легонько застонала.

– Черт побери, девочка… – пробормотал Карлос.

Глаза Полковника округлились, как у мультяшного персонажа. Рори вспыхнула и перевела взгляд на окно.

Доктор Розен дважды моргнул. Потом сказал:

– Вы готовы для второй группы.

Все ждали, что я что-нибудь скажу, но у меня не было слов, одни ощущения: сексуальный Лютер между моих ног, раздражение на доктора Розена, кипевшее в животе, и ужас, поднимавшийся в груди, пока я переваривала его слова.

В конце сеанса я пробормотала молитву и в каком-то тумане направилась к выходу вместе с Карлосом. Он приобнял меня за плечи.

– Я же говорил, что ты получишь свой шанс на вторую группу.

И конечно же теперь, когда он появился, я засомневалась. Действительно ли мне нужна целая вторая группа? Ездить в центр дважды в неделю, чтобы раскапывать воспоминания об острицах и получать предписания звонить членам группы, рассказывая о своих базовых человеческих функциях? И почему я так сильно этого хотела? Я думала, это позволит мне чувствовать себя любимым ребенком, типа одной из розеновских «избранных», но теперь приглашение во вторую группу заставляло меня стыдиться того, насколько я, должно быть, больна.

На следующей неделе я начала сеанс со жгуче актуального вопроса:

– Почему именно сейчас?

Доктор Розен еще даже не успел занять свое место – он возился с жалюзи на окнах у противоположной стены комнаты.

Он уселся в кресло и обдумал мой вопрос.

– Ваша готовность принести свой сон в группу, гордиться им и обсуждать его означает готовность.

– К чему?

– К большему.

– К большему чему?

– Пылу. Близости. Страстности. Сексу.

– Это поможет мне с отношениями?

– Гарантированно.

– Значит, группа – это как Best Buy[35]?

* * *

Иногда у меня появлялось ощущение, что Розенленд, Розен-мир – это секта. Я начала выявлять розен-пациентов в естественной среде обитания. На одной 12-шаговой встрече услышала от одной женщины: «Меня зовут Джинни, и мой сумасшедший терапевт велел рассказать всем, что я обжираюсь просроченным “Орео”». Не успела она продолжить, как до меня дошло, что я слышала о ней от Карлоса: она встречалась с Чипом из мужской группы, и они едва не расстались, потому что тот не желал делать ей кунилингус. На другой 12-шаговой встрече женщина сидела в середине круга и ела бургер, откусывая от него какие-то сверхчеловеческие куски. За все одиннадцать лет, что я ходила на встречи выздоравливающих, мне ни разу не приходилось видеть, чтобы кто-то съел во время встречи хотя бы крохотулечный крекер. На большинстве встреч действовало четкое правило: не полагается упоминать какие-либо конкретные названия продуктов, потому что можно спровоцировать кого-нибудь из присутствующих на обжорство. Так что зрелище того, как она сидит и пожирает бургер, было для меня шоком – типа будто луна падает с неба и приземляется тебе на колени. Марни наклонилась ко мне и прошептала:

– Она наверняка одна из нас.

Впоследствии мы получили подтверждение: доктор Розен выдал ей предписание объедаться фастфудом на встречах, а не втихаря дома.

Как сочеталось увеличение доли моей вовлеченности в Розен-мир с повседневной жизнью, скажем так, полунормального человека? Как студентке юридической школы мне было трудно примирить публичную, профессиональную траекторию с… ну, в общем, неортодоксальной терапевтической жизнью. С хранением Младенца Иеремии в шкафу у себя дома. С ежедневными звонками Рори и Марти. С заявлением Дымку, что я – «динамщица». Некая часть меня хотела вступить во вторую группу по тем же причинам, по которым я вступила в первую: было любопытно. Любопытно, кто будет в новой группе и как изменится жизнь, если я в нее вступлю. Пятеро членов нынешней группы и доктор Розен знали все подробности моего режима питания, сна и мечтаний о сексе. Что я буду делать, когда их станет больше?

Обдумывая возможность вступления во вторую группу, я рассмотрела события, происходившие в личной жизни с того момента, как я начала ходить в первую. После неудачи с «пятидесятиминутным Сэмом» и фиаско с Эндрю и его горелыми куриными грудками я побывала только на одном официальном свидании. Через две недели после секса с Эндрю я познакомилась на одной домашней вечеринке с Грегом, и он попросил у меня номер телефона. Как выяснилось, он совсем недавно вышел из годичной искусственной комы. Когда мы возвращались из суши-ресторана, куда ходили на первое свидание, он забыл, где живет. Вполне возможно, я была не очень-то готова к отношениям, но он не был к ним готов совершенно точно.

Потом был Хавьер, мой бывший бойфренд из колледжа – один из немногих достойных парней. Я его бортанула, потому что меня мутило от его стабильной верности. Я списалась с ним, когда навещала родителей в Техасе. Мы встретились на темной парковке в сомнительном райончике неподалеку от аэропорта Даллас Форт-Уэрт. Когда начали целоваться, я видела смутные очертания звезд и галактик. Его губы на моих заставили меня очнуться. Его рука на моем бедре была ключом, отпиравшим замок, и захотелось идти дальше, проделать весь путь прямо там, под неоновой вывеской «обналичиваем чеки». Разумеется, я ни разу не ощущала этого нутряного томления по нему, когда мы были вместе – в то время я избегала секса, жалуясь на головную боль, или говорила, что утром рано вставать на работу.