«Вот, черт!» – подумал я. – «Не получается разозлиться на него! А надо было бы. Ведь он пришел не просто так». Я не выбрал какую-то линию поведения, и решил ориентироваться на папу. Как он будет себя вести с Теплухиным, как с ним говорить, так и я буду к нему относиться. Но папа, на удивление, чувствовал себя спокойно. По его наставительному тону и тому вниманию, с которым Теплухин слушал папу, я понял, что они, как минимум, не враги. Может быть даже друзья. Мои терзания прервал Теплухин. Он мягко положил мне на плечо свою руку, и тихо, но очень внятно, сказал: «Твой папа – мой учитель».

– Ой, Ваня, перестань! Я тебя умоляю! Какой я учитель? Ну, шё ты, честное слово? – запротестовал отец.

– Папу надо слушать, конечно. Но не в этот раз, – вновь тихо сказал Теплухин. – Он меня принимал на работу. Он меня научил всему, что я знаю. И это не только, что касается работы. Мы очень жалеем, что твоего отца нет с нами рядом на работе. Но, так получилось…

Воцарилась тишина. Каждый думал о чем-то своем.

– Хорошо! Пора и честь знать…,– сказал Теплухин через пару минут. – Спасибо за гостеприимство! До свидания, молодой человек!

Мы пожали руки.

– Проведёте меня немного, Абрам Самуилович? – спросил наш гость.

Папа согласился, и вышел в другую комнату переодеться. Вскоре они ушли. Мне хотелось есть. Но не хотелось это делать одному. Решил подождать отца. Он пришел почти через час. Первое, что он спросил – «Почему ты не поел?» Ответ мой значения не имел. Главное – я не пообедал. Это было поводом для лекции о пользе питания, вреде голодания, и важности дисциплины.

Отец ел ответственно. Впрочем, он ко всему так относился. К еде он, к тому же, испытывал глубокое почтение. Голодное, довоенное детство оставило в его душе глубокий, неизгладимый шрам. Папин папа, мой дед, работал кузнецом на одесском заводе «Большевик», что на Пересыпи. Обеспечить всем необходимым свою большую семью он был не в состоянии. Папа до первых заморозков ходил в школу босым, носил штаны, перешитые из мешка, а мясо или белый хлеб видел по большим праздникам. В какой-то мере положение спасало море и одесские поля орошения. В море водились рыба и мидии, на полях росло какое-то подобие ягод. Узнать, съедобны они или нет, часто удавалось только методом пробы. Но папа тогда был счастлив. Купался в море, гонялся с друзьями и собаками за зайцами. Когда собаки, высунув языки от усталости, бесславно отступали, папа с товарищами бежал дальше.

А потом пришла война. В первый же ее день немцы бомбили нашу Одессу. Отца, в составе Одесского пехотного училища, эвакуировали в город Уральск. Только там папа стал есть досыта. И после этого уже не голодал. Хотя на войне, как на войне. Всякое бывало.

Все это пронеслось в моей голове, пока мы с папой обедали.

– Шё ты на меня смотришь? – спросил папа. – Чавкаю?

Я не знал, что сказать.

– Не будешь чавкать, не получишь от еды никакого удовольствия. Это я, конечно, шучу.

Я слабо улыбнулся, и неожиданно сам для себя, спросил:

– А когда ты работал в Комитете, ты, чем занимался?

– А чего ты спросил?

– Так просто.

– Не… не просто. Тебя задели те слова, которые Теплухин сказал?

– Ну, и это тоже. Я бы все равно спросил. Давно хотелось… А что, это тайна?

– Да нет. Не тайна… Вообще я был в контрразведке.

– В контрразведке?

– А шё тебя удивляет?

– Ну, я думал, что контрразведка только в армии.

– И в армии есть тоже. И разведка в армии есть.

– Это я знаю.

– Знаешь? Так чего тебя удивляет, шё в составе Комитета есть своя контрразведка?

– Как-то не думал об этом.

– Ну, так или иначе, а она там есть. И я в ней служил.

– А что делать контрразведке в Одессе? Тут что, есть шпионы?

– А ты думаешь, шё нет?

– Думаю, что нет.

– Почему?

– А что им тут делать?

– А шё делают шпионы вообще?

– Шпионят.

– Ну, так чего им не шпионить в Одессе?

– А что у нас тут есть секретного? Какие-то военные тайные заводы, или космодром?

– А ты думаешь, шпионов интересует только это?

– А что еще?

– Шё еще…? Хорошо, я тебе скажу. Одесса – крупнейший порт СССР. Через него проходят миллионы тонн грузов. И военные в том числе. Наше оружие, которое мы отправляем на Ближний Восток или на Кубу, идет через Одессу. Это шпионам неинтересно? Кроме того, Одесса – город, в котором находится штаб военного округа. И не расположенного в центре страны где-нибудь, как Уральский или Приволжский, например, а штаб округа, который находится на юго-западной границе СССР. Это тоже неинтересно шпионам? В Одессе живут люди многих национальностей. Очень пестрое население. Ты думаешь, их настроения не интересует западные страны? Ну и по поводу военных заводов… Откуда ты знаешь, шё их нет? Как раз, их в Одессе много. Шёб ты знал. Так шё, как видишь, тут есть, чем поживиться…

– Хм… Никогда бы не подумал…

– Ничего удивительного. Чего вдруг человек будет об этом думать? Как будто больше не о чем…

– А ты в контрразведку сам захотел или все вышло случайно?

– Случайно в жизни вообще ничего не происходит. А в этом случае, так вообще… Прежде чем работника поставят на какое-то направление, его тщательно изучают. А потом, по итогам этого изучения, принимают уже решение о специфике его работы. В моем случае было так. Я демобилизовался из армии в 1950 году. Работы нет, специальности тоже. Шё я умею? Всё и ничего… Можно, конечно, всему научиться, но на это надо время. А кто меня будет кормить? К тому же я сразу женился на твоей маме. Я в армии отвык задумываться об одежде, питании, жилье. Всем обеспечивало государство. А тут обо всем надо думать самому. Понимаешь? И, повторяю, работы в Одессе не было. Много заводов стояло. А те, шё работали, брали на работу или своих бывших рабочих, или людей с высокой квалификацией. В общем, тяжелые настали времена…

– И как же ты вышел из положения?

– Как? Мне пришлось обратиться к родственникам. К Френкелям. Я уже об этом говорил. Нет? Дядя Соломон написал в Москву, своему брату Нафтали, тот согласился помочь.

– А пока ты не работал, на что вы с мамой жили?

– Ну, после войны у меня были на сберкнижке деньги. Во время войны зарплату начисляли, но не платили.

– Почему?

– А зачем? Куда ты с деньгами пойдешь? Карточная система была. Все по карточкам. Почти ничего не продавалось… Так вот. За годы, шё я служил, на книжке скопилась приличная сумма. Вот на эти деньги мы и жили.

– Родственники помощь не предлагали?