Яркой ослепляющей искрой пронеслось слово «доля» в мозгу. Как ее, Катю, бабушка Могиня назвала там, в подвале Александрии? «Долюшка наша»? Знать бы еще, что это значило… Был бы интернет, быстренько спросила бы. Может, это все как-то связано?

Катя прищурилась, еще внимательнее вглядываясь в лицо Могини. Но та упорно отводила глаза.

«Ну что ж… – подумала она. – Выясним и без этого!»

У самой кромки поляны, на которой они находились, звонко хрустнула ветка, от звука всполошились птицы, взлетели на ветки повыше, с любопытством уставились на кусты.

Могиня взяла палку покрепче, зашептала заговоры. От них, волна за волной, расходились тени, ложились на траву.

За деревьями мелькнула фигура, и тут же на поляну вышел парень – темные волосы взлохмачены, улыбка во весь рот.

– Недалече же вы ушли!

– Истр! – всплеснула руками Ярослава, зацепилась пальцами за нитку бус, и те с треском рассыпались ей под ноги. – Ты-то здесь как?

Могиня опустила посох, но свое заклятие от внезапного нашествия врагов снять не успела – стоило Истру шагнуть из-за кустов, как ноги его по колено увязли в траве, как в топком болоте, а к рукам откуда ни возьмись потянулись силки.

– Брысь! – повел плечом, стряхивая морок, парень, и засмеялся. – Эк вы ловко придумали, только то не от водяного защита.

– Да от водяного-то и не таились, – мрачно отозвалась Могиня и вернулась к своему занятию – зачистке веток. Ловко пользуясь камнем, она сбивала листья и сучки со стволов. Очищенные, гладкие ветки складывала к ногам. Действовала решительно, мрачно. – Что, Белоус посох-то свой нашел? – спросила.

Черноволосый парень внимательно смотрел на бледную Катю, на Могиню, растерянную и будто побитую Ярославу, задержался взглядом на Аякчаане – та, красная от жары, лохматая и вспотевшая, уже сняла с себя куртку, теплый свитер, оставшись в видавшей виды футболке, сбросила тяжелые ботинки, закатила зимние брюки почти до колен, поставила ноги в красных махровых носках на пенек.

Улыбка застыла у Истра на губах.

– Да нашел, конечно. На заставу отправился, за подмогой. А я к вам в помощь. Я только думал, что вы уж далече забрались, а вы вот они, как на ладони. Отчего на ночевку здесь стали?

– Катю Ирмина ранила, – объяснила Ярослава.

Слова разразились как гром.

– Как – Ирмина?! – отозвалась Катя, привстав.

Истр, однако, не повел и бровью. Наоборот, в глазах блеснула догадка. И чем больше Ярушка рассказывала, тем больше понимания было в глазах водяного.

Правда, о заклинании на крови она ему не рассказала.

– Вчера, когда мы искали наследный посох деда Белоуса, нам встретилась одна странноватая тетка – сама вроде как молодая, а голос старушечий, руки девичьи, а лицо – в морщинах, струпьях. Она сильно злилась, ругалась на какую-то старую ведьму да радовалась, что ее внучку-де зацепила да на тот свет отправила… А сама вся в черном, аки ворон, – пробормотал Истр. – Дед Белоус отчего-то сразу про вас подумал, забеспокоился, как бы у вас беды не приключилось, а тут вон оно как, значит… – Он окинул взглядом поляну. – Надо убираться отсюда, как бы эта ведьма нас здесь не сцапала.

– То-то и оно, – едва слышно отозвалась Могиня. Все оглянулись на ее голос. – Странно, что погони нет. Уж зная Ирмину, не отпустила бы нас.

Ребята переглянулись.

– Может, думает, что Катю насмерть убила? Да оттого и не торопится?

– Бабушка Могиня, уж не думаешь ли ты, что ловушка все это? – Ярослава смотрела виновато.

Та промолчала. Но зато вступила в разговор Аякчаана:

– Я тут в ваших разборках не участвую и, честно говоря, ничего не понимаю, что тут происходит. Но Катя обещала меня познакомить с кем-то, кто знает про копьё Маары, то есть Мары.

Все, кроме Кати, смотрели на нее, и ей еще раз пришлось рассказать о том, как она здесь очутилась, напомнив, что ее там, у Кигиляхов, ждет дедушка.

– Катя, это ты кого имела в виду? С кем познакомить обещала? – вытаращил глаза Истр, дослушав сбивчивый рассказ.

– Енисею, конечно, – отозвалась Катя. – Она же, помните, говорила, что ее семья служила в храме Мары…

Ярушка кивнула. Она помнила. Могиня покачала головой, поправила платок, посмотрела искоса на Ярославу. Та, поймав строгий взгляд бабушки, опустила глаза, вздохнула тяжко. Истр со свойственной ему горячностью предложил:

– Ежели мы понимаем, что в ловушку угодили, так стоит нам всем зорче следить. Отмотать время назад мы ведь не можем уже? – озадаченно уставился Истр на Катю. – Посох Велеса у тебя? – Катя кивнула, покосилась на Ярушку и улыбнулась ей. – Алатырь не потеряла? – это уже к Ярушке, та обиженно фыркнула, закатила глаза. – Тогда бери, Катя, колечко свое заветное, потри по лазурит-камню, выясним, где наша Енисея, и потопаем туда! Что непонятного?

Тут Катя погрустнела:

– Хорошая идея. Да только колечко в мешке заплечном осталось, а его джунгары отобрали еще в Тавде. Теоретически, наверное, можно как-то и без него… Но я не знаю как.

Истр усмехнулся:

– Да уж, печаль, конечно. Не знаю, что бы вы без меня делали… – И придвинул к Кате мешок, который притащил с собой на полянку. – Не твой ли?

Катя дернула за тесемки, заглянула внутрь:

– Мой! Но где ты его нашел?!

Истр неопределенно пожал плечами, деловито приосанился:

– Да вот шел-шел и нашел. Думаю, чего это он так похож на Катин мешок, вся пыль александрийская на ём, все потертости знакомые.

* * *

– Дураки меня всегда особо радовали. – Женщина улыбалась, разглядывая мутное отражение в обугленном кристалле.

За ее спиной темнели силуэты джунгарских шатров, дым от костров поднимался тонкими струйками и сливался со всполохами от факелов – джунгары недосчитались пленников, потеряли Батура и сейчас суетились у стойбища. Женщину они более не заботили, свое дело они сделали.

– Хотела одну девицу, заполучила обеих… Какое несчастье для моей дорогой сестрицы… Будет тебе, Могинюшка, своевольничать!

С головы ее почти сполз капюшон, оголив иссохшую, всю в струпьях кожу. Женщина не обращала на это внимания. Не спуская глаз с почерневшего и оплавленного кристалла, она положила его на землю, присыпала песком. Тревожно огляделась – ее привлек шелест, доносившийся от корней.

Она всматривалась в ночной мрак, пытаясь различить неясные звуки. Подождав, вернулась к своему занятию, зашептала:

– С-под земли зову силу черную, силу черную, немину́чую. Как хозяйка ты через ночь иди, по травинкам да по тропушкам, за зверьем да за птичьим перышком, донеси до сестры слово жесткое, слово жгучее, на чужом берегу сохраненное…

Из-под ее пальцев струилась потоком тьма.

Сливалась с ночными тенями, растворялась в них, набираясь