силы и оживая, словно дикий зверь, ворочалась она у ног женщины, лизала полы длинного одеяния, поднималась по стройному стану и взвивалась над головой. Ждала того слова, которое должна отнести адресату, того послания, от которого не скроешься под покровом ночи. Потому что ночь – ее время, время мрака и глухой смерти.

Поймав мглу, словно гадюку, за горло, женщина взглянула на нее. И прошептала заветное слово:

– Сгинь!

И оно, словно отравленная птица, влетело в раззявленную пасть могильного мрака и понеслось от дерева к дереву, скользя по земле, будто приливная волна, и оставляя за собой глухую беззвездную про́клятую ночь. Полетело туда, куда отправила его ведьма, – к поляне посреди леса и группе девушек во главе с пожилой ведьмой.

Ирмина стояла, высокомерно наблюдая за тем, как послушно летит злое колдовство, в груди закипало злорадство и немного горечь – что не удалось самой увидеть, в каких мучениях будет умирать ее сестра Могиня. Вечная соперница и враг.

– Жаль, конечно, – прошептала она в пустоту и, подобрав полы длинного одеяния, направилась вдоль лесной опушки. – С малым делом справилась. Теперь копьё найти да о себе не забыть.

Она усмехнулась, представив свою уютную квартиру в большом и шумном городе – как вернет себе свое тело да красоту былую. Мир, в котором волшба считается выдумкой, – лакомое место для настоящей ведьмы.

Черная ночь клубилась за ней, смешиваясь с непроглядным мраком, путаясь, будто паутина в кустарнике. Ветер стихал, настороженно приникая к траве, а высокие звезды крошились и опадали серебристым дождем.

Женщина шла, собирая тьму на пальцы, накручивая, будто на веретено, тонкую нить тревожных снов, странных шорохов и гнилостных запахов. Шла, не замечая, как тьма поднялась от корней и полностью окружила ее. Ирмина остановилась лишь тогда, когда заметила силуэты внутри чернильной тьмы.

Став в одно мгновение живой и осязаемой, тьма подхватила женщину, увлекая за собой.

– Именем царицы Мары… – шелестело из темноты.

Ирмину охватила паника – навья стража! Ледяные руки цепляли ее, сковывая, ноги вязли в земле, а под деревьями, прячась от лунного света, открылся проход. Неведомая сила подхватила женщину, увлекая в него.

– Нет! – успела вскрикнуть она. – Я не виновата!

Ее визг рассек тишину, слился с уханьем совы и стрекотом сверчков. Мгновение, и полночная мгла развеялась.

Лес вздохнул с облегчением и будто просветлел.

А может, просто из-за облаков выглянула луна, устав от черных дел, что творились в ночи.

Лишь вдалеке все еще шуршала выпущенная из рук ведьмы беда. Роилась у корней, льнула к шершавым стволам, пугая лесной люд. Рвалась к небольшому лагерю, где возле березы прикорнула старая женщина с дремлющей внучкой, рядом с ними сопела черноглазая девица из далеких краев, а на траве лежала раненная черной волшбой, как проклятой меткой, девочка. Еще немного, всего несколько деревьев, и беда неминуемо настигнет их, скрутит в бараний рог, иссушит черной волшбой, отдав на растерзание черному мороку.

Гулко ухнула сова, будто предупреждая о несчастье. Ее удивленный крик подхватил ветер, вознес к высоким кронам и спрятал в листве.

И вдруг белые всполохи в лесу, за деревьями, сверкнули серебром, отсекая беду. Та, разъяренная, взвилась, коротко вскрикнула, как подстреленная птица, и рухнула с шелестом, смешавшись с прошлогодней листвой. В последний раз за эту беспокойную ночь мелькнули огненные молнии и стихли так же внезапно, как возникли, оставив за собой тишину.

Лес прислушался к крикам и наконец заснул до утра.

Глава 14

Енисея

Ярушка радовалась, глядя, как Катя ищет в мешке колечко, проверяет шкатулку, даже руками всплеснула:

– Ай да молодец наш Истр! Все добро нашей Кате сберег!

– Народ, – жалобно позвала Аякчаана. – Вы тут все, типа, такие волшебники, такие чародеи… Вон мешок откуда-то достали… Посохи у вас, алатыри и все такое. – Она вздохнула, низко опустив голову, и замолчала.

У нее над головой кружилась мошка, вился гнус, норовя укусить за разгоряченное тело. Как минимум пару раз, конечно, удачно – на щеке алели две продолговатые отметинки.

– Ну, чего ты хотела сказать? – решила подбодрить ее Катя.

Ей показалось, что ее новая знакомая вконец растерялась. Внучка шамана посмотрела на нее с укором.

– Наколдуйте мне хотя бы какую-нибудь одежду по сезону! – взмолилась она. И обратилась уже к Кате, добавив шепотом: – Я вся потная. Сил нет. Еще минута, и я растаю, как Снегурочка из сказки.

Ребята посмотрели на ее раскрасневшееся от жары лицо, прилипшие ко лбу волосы.

Могиня вскинула руку:

– Погоди. Тебе еще твоя одежа пригодится. – Она окинула взглядом ребят: – Аякчаану надобно домой отправить, негоже ей с нами во временах бродить. Тем более коли все задумано черной волшбой Ирмины.

– Мне без копья нельзя, – Аякчаана запротестовала.

Могиня покачала головой, посмотрела строго:

– А сгинуть можно?.. Не твое это место, не твое дело. Добудем копьё… найдем способ тебе отдать его. – Она повернулась к Кате: – Алатырь используем, девочку домой вернем. А уж как копьё достанем, назад возвернем заветный камень. Аякчаана, не потеряешь ведь его.

Девочка энергично качнула головой.

Могиня удовлетворенно кивнула, потянула девочку за рукав, поставила перед собой. Взяла Алатырь из Катиных рук, положила в ладонь внучки шамана. Хлопнув в ладоши, вызвала светозар – яркий голубой шар застыл между ее ладоней. Она подняла его над головой Аякчааны:

– Лунный свет заговорю, тайны тропы покажу. Проведи вслед за туманами, унеси до дома ро́дного. Шаг в шаг, след в след, минута в минуту.

Луч светозара полился на голову внучки шамана, та зажмурилась, затаила дыхание, уже представляя, как рассердится на нее дедушка Учур. Воздух вокруг нее сжался, пожилая женщина, Катя, Ярослава и парень замелькали, завертелись перед глазами, их образы быстро слились в серый водоворот. Аякчаана почувствовала – опора исчезла, она будто воспарила. В нос ударил запах соли и океана, мокрых камней и влажного мха. Сердце забилось часто-часто, готовое выпрыгнуть из груди. И вдруг – рывок назад. Воздух выбило из легких, в глазах потемнело. Все вокруг заволокло черным туманом. Едва различимое эхо прошелестело далеким: «Затумань тропу, отведи глаза, затеряй пути, чтоб вперед не пройти. Завяжи узлом все дороги темные, ослепи все камни путевые, чтоб ни врозь, ни порознь, ни вперед, ни назад, а только по моему велению».

А в следующее мгновение Аякчаана упала к ногам изумленной Могини. На ту же самую поляну. Алатырь выскользнул из вспотевших рук, покатился по земле.

Пожилая женщина уперла руки в бока:

– Энто никуда не годно.

Подхватив девочку, она снова поставила ее перед собой, снова заговорила, на