Пока второй самолёт выруливал рядом с нашим, Вася уже делал доклад начальству. Один из разведчиков был постоянно при мне, Вася приказал, вот и сейчас сипел перебитым носом за спиной. Заметив меня, Вася махнул рукой, подзывая, а докладывал, как оказалось, он генерал-лейтенанту со смутно знакомым лицом. Ну точно, Рокоссовский. Видать, недавно повышение в звании получил. Но есть за что, лихо он летом воевал, как я слышал. Подойдя, я козырнул и представился:

– Лейтенант в отставке Крайнов, товарищ генерал-лейтенант.

– Лейтенант Симонов доложил, что это именно вы взяли штаб Гудериана, это так?

– Не совсем, я там вообще случайно оказался. Меня пригласили войти в состав партизанского отряда «Смерть Гитлеру», но пробыл я там всего несколько часов, участвовал всего в двух засадах на колонны. Генералов этих так и взяли. Я был командиром расчёта ДШК, так как знаю эту машину. Мне поручили передать пленных, что я и сделал, но никак не ожидал, что моя партизанская карьера завершится так быстро. Два часа, я был партизаном всего два часа! Обидно.

– Но и сделано немало.

– Это точно.

– Поговорим о том, как вы воевали, чуть позже, а сейчас вас желает видеть лично товарищ Сталин.

Я лишь кивнул. Ну что тут сказать, не мог я такую одиозную фигуру оставить без внимания. Конечно же, я приглядывал за ним с помощью сканера. Так что немного был знаком с ним, хотя и дистанционно. И когда началась Битва за Москву, я обнаружил Сталина в бункере под Кремлём, но столицу он не покинул. Командование обороной находилось там же, в бункере, и, если Сталин хотел со мной встретиться, значит, меня повезут туда. В данный же момент нас попросили построиться и сделать групповое фото, потом пленных увели, а мы дали короткое интервью. Как я слышал, корреспондентам пообещали чуть позже предоставить время пообщаться со мной. Меня же об этом и не спросили.

Мы с генералом и его адъютантом поехали на генеральской машине, между прочим, у меня такая есть, полноприводная, и, когда мы покинули аэродром вместе с кавалькадой машин, генерал попросил рассказать и о рейде «команды инвалидов», и о моей партизанской жизни. Двухчасовой. Делать нечего, пришлось рассказывать. Свою версию, естественно, кто же правду будет говорить? Мы с генералом сидели сзади, а адъютант на переднем сиденье и тоже с немалым интересом слушал. Мы уже в город въехали, когда я закончил, и Рокоссовский задал вопрос:

– Кто является командиром партизанского отряда и как вы туда попали?

– Командует отрядом капитан Ветер. Я почти уверен, что он действительно капитан. Ветер – псевдоним. Мне тоже дали. Дедом прозвали, видимо из-за трости. Почти весь отряд состоит из бывших военнопленных, бежавших из лагерей. Обо мне слышали, нашли и пригласили к себе, я согласился. А через передовую перебрался просто. У отряда авиация есть. Трофейный связной самолёт на трёх человек. Я у нас в тылу как раз его ждал, когда с немецкой разведкой встретился, парни-партизаны их скрутили, а я сделал вид, что это я их пленил и патрулю сдал. Ну а потом мы через линию фронта перелетели. Сутки адаптации и первый бой, а потом у вас оказался. Всего по перехвату двух колонн успел поучаствовать в засаде, и всё.

– Обидно, – улыбнулся генерал, повторяя мои слова, сказанные ранее.

– Немцы артобстрелом мне дом разнесли, так что уговорить меня партизанить удалось легко. Однако с перехватом двух колонн, я считаю, что отомстил за свой дом. Больше не тянет. Причина банальна. Нога болит так, что хоть на стенку лезь. Может, ещё мороз влияет. Так что больше в тыл к немцам я не ходок. Думаю, в Горький или Казань перебраться, или где потеплее. Тут стреляют много.

– Вы, лейтенант, вольны в своём решении, так что как пожелаете. Если нужна помощь с местом на поезде, обращайтесь, помогу.

– Благодарю, но не думаю, что это понадобится, товарищ генерал. У меня знакомцев среди лётчиков хватает, долечу с комфортом попутным бортом… Знаете анекдот о призывнике?

– Послушаю.

– Призывник хочет поступить в лётное училище, но медкомиссию не прошёл, тогда он идёт к военкому и говорит: хочу в зенитчики. Тот удивлён: почему туда? В ответ призывник поясняет: я не летаю, никто не будет.

Наконец мы добрались до Кремля, точнее, улицы неподалёку. А разрушений тут хватает. Здесь рядом был запасной спуск, нас встретили, обыскали и сопроводили вниз. Лестница последние силы забрала, так что я спустился уже почти никакой от усталости. А ведь ещё подниматься… Встреча с главой государства прошла несколько сумбурно. Был организован фуршет и награждение. Меня, отставника, повысили в звании до капитана, чем изрядно удивили, и наградили двумя орденами Боевого Красного Знамени. Один за танковый рейд и участие в пленении генералов, второй за участие в другом пленении, которое прошло сегодня. Ситуация была такова, что закончили всё быстро, всё же на улицах города шли бои, да и сотрясение почвы ощущалось, когда падали тяжёлые «чемоданы». Я же не все батареи уничтожил, а может, и новые подвезли. Сталин со мной общаться не стал, возможно, нужды не видел, а вот на растерзание прессы меня отдали. Два часа ада, после чего за меня взялись особисты и контрразведка. До полуночи я рапорты писал. Как в танковый рейд попал и как у никому не известных партизан оказался. Да и вообще расспрашивали, кто они такие. Вроде всё складно написал и рассказал, потому что отпустили и даже отвезли, куда я попросил, в госпиталь к жене. Награды при мне, как и книжицы к ним, даже документы переделали, теперь я по ним капитан в отставке. Умеют работать, когда захотят.

Госпиталь находился в стадии передислокации. Мне это водитель пояснил, он в курсе был. В машине мы вдвоём были, а машина ГАЗ-А, та, что фаэтон. Высадил меня у входа в подвалы, где царила суета, за ранеными подъезжали машины или сани. Поправив шинель, я направился к старшим. Охрана госпиталя тормознула, но, узнав, кто я, обозначился как муж старшего военфельдшера Крайновой, добрался до одного из врачей. Он сказал, но я и без этого уже знал, сканер помог, что Ани здесь нет, а вот Дарья присутствовала. Меня пропустили, и я нашёл её в небольшой комнатушке, где она собирала вещи. Девушка обрадовалась моему появлению, я ведь три дня отсутствовал. Забрав два сидора, и с вещами Анны, спросил, как Даша устроилась. В госпиталь её не оформили, взяли на добровольных началах, работала за еду, скажем так. Причина в том, что штат переполнен.

Мы вышли из подвалов и, осмотревшись, направились к выходу со двора – на машинах мест нет, там все свободные места занимали раненые, госпиталь переезжал за сорок километров от Москвы. Анна уже туда перебралась. У ворот, передав Дарье оба сидора, попросил её:

– Подожди здесь, я за машиной схожу.

– Ага.

Завернув за угол, я прошёлся чуть дальше, а то много глаз, и, убедившись, что никто не видит, достал из браслета машину, полноприводную. Кстати, у меня такие же машины были из немецких трофеев, французские вездеходные грузовики и немецкие легковушки. Запустив движок, я подкатил к госпиталю. Ехать вдвоём – преступление, так что взял ещё двух врачей и медсестру из госпиталя, они позади сели, вещи – на колени, часть в крохотный багажный отсек убрали. Я пристроился за тремя грузовиками с ранеными и так проехал большинство постов. Останавливали дважды, но, видя, что в машине медики, пропускали. Тем более одним из постов знакомый сержант командовал, тот, кому я немецких разведчиков передал. Он меня тоже опознал, даже поблагодарил за помощь, приказав бойцам пропустить нас. Так что и тут без досмотра проехал. А документы на машину были, я ещё неделю назад озаботился состряпать несколько липовых комплектов. Вроде все метки где положено стоят.