– Да, я участвовал в той операции. Честно скажу, выжил чудом, и как-то уже не тянет участвовать в этой авантюре. Я недавно женился, не хочу жену вдовой оставлять.

– Всех участников к наградам представили, – глядя в сторону рощи, сообщил сержант. – Я слышал, вас тоже ищут.

– Награды, слава… Меня это не интересует. Орден у меня и так есть, за летние бои, мне хватит. Не за награды воюем. А кавалеристы действительно заслужили, пусть их чествуют… Что там, в Москве, уличные бои начались?

– Да. Непонятно, откуда у них столько сил. Пленные сообщают, что три свежие дивизии уже в бой бросили, это кроме двух пехотных и моторизованной, что вчера ночью пробились к окраинам. Разведка прошляпила сосредоточение войск.

– А откуда атаки идут, с Волоколамского направления?

– Нет, там тихо, после вашего рейда немцы раны зализывают. Со стороны Одинцова прорвались, с Можайского направления. Там они кулак прорыва собрали.

– Ясно.

– А сам ты что здесь делаешь? – поинтересовался сержант, отметив, что от рощи ведут группу немцев и бойцы нагружены сверх меры, явно всё в лагере собрали, даже спальные мешки, в которых можно и на снегу спать. Немцы были хорошо снаряжены.

– Ответ, что просто гуляю, не пройдёт, как я понимаю? – усмехнулся я. – Дом мне снарядом разнесли в Москве, вот, думаю, куда перебраться в другое место. Жена пока в госпитале поживёт, она врач, военный хирург.

– Понятно…

Они остановили пару попутных машин, куда погрузили пленных и их вещи, и покатили к Москве. Сержант предложил было подвезти, но мне нужно в другую сторону. И я вернулся в рощу. Обойдя её, на опушке с другой стороны я достал биплан и, разобравшись с запуском, амулет-брошь помог с опцией познания механизма, завёл двигатель и посидел в кабине, привыкая к управлению. Баки у машины полные, осталось только взлететь. С этим была проблема – дорога ни на минуту не пустела. Похоже, с ней я в пролёте.

Я заглушил двигатель и убрал самолёт. Так как машина была связной, вооружения не имела, да и сбрасыватели для бомб устанавливать нужно, благо я очистил склады той авиачасти, где самолёты позаимствовал, и всё необходимое у меня есть. К слову, там и самолётные лыжи имелись, я только сейчас узнал. Надо будет инвентаризацию провести. Попозже. Сейчас же я достал трактор с отвалом и в три захода расчистил взлётную полосу – луг здесь был неплохой, ровный, для взлёта и посадки годится. Убрав трактор, снова достал самолёт, поставив его в начале полосы, и, запустив движок, стал готовиться к полёту. Поверх своей одежды я натянул ещё лётный комбинезон, надел утеплённый шлемофон с очками и шарф, напялил парашют и только после этого, устроившись в кабине, дал газу и пошёл на взлёт. К моему удивлению, взлетел нормально и, потихоньку набрав высоту, ста метров хватит, стал стороной облетать Москву. К немцам я решил подобраться с тыла.

Чуть позже я влетел в снежный циклон. Поначалу испугался: не видно, где низ, где верх, может, я уже боком лечу и вот-вот готов сорваться в штопор? Но сканер показывал – всё отлично. Потрясло изрядно в одном месте, но я смог лететь дальше, ориентируясь по данным сканера. Перелетев передовую, я стал углубляться в тыл немцев, а чуть позже с правым разворотом пошёл в сторону Одинцова. На подлёте, совсем уж сближаться не стал, нашёл пустой участок дороги и пошёл на посадку. Скользил, конечно, да и снегопад начался, но я был доволен своей первой посадкой, что она вообще благополучно завершилась, да и первым полётом в этой жизни. Заглушив двигатель, выбрался наружу, снял всё лишнее, потом заправил и обслужил самолёт и убрал его в браслет. Двигатель горячий, если самолёт мне потребуется, мотор запустится сразу. Для дальнейшего передвижения я выбрал танк, немецкую тройку. Несмотря на мой патриотизм, всё же тридцатьчетвёрка комфортностью не отличалась, я уже успел сравнить. А тут место командира вполне удобное и не тесное.

Устроившись в кресле командира, я запустил двигатель и, отъехав от дороги, по которой уже поехал очередной транспорт, встал. В сторону передовой двигалась колонна, и я решил перехватить её. Колонна состояла из двадцати шести машин в сопровождении двух бронетранспортёров. Мотоциклистов не было. Меня интересовало всё, что везли машины. Продовольствие и боеприпасы. Судя по грузу, везли его в одну из пехотных дивизий. Артиллеристам патроны к пулемётам или карабинам, а также ручные гранаты ни к чему.

Колонну я захватил. Начал с концевого бронетранспортёра, дистанционно перебив солдат в десантном отсеке, командира и водителя, после чего остановил боевую машину. Потом постепенно уничтожал водителей и сопровождающих, если те в кабинах сидели, и тоже останавливал технику. Так до головного охранения и добрался. Десять минут – и колонна стала моей. Подогнав все машины так, чтобы они стояли вплотную друг к другу, я подъехал на своём танке и, покинув его, стал убирать тела из машин, раздел их и обезоружил, забрал у всех документы, все трофеи сложил в браслет. После чего, покинув дорогу, покатил к Москве, оставляя Одинцово слева. Двигался по бездорожью. Если где овраг или речка, которые я не мог преодолеть, то покидал машину, перебирался по льду на другой берег, снова доставал танк и катил дальше, и таким образом, ориентируясь по гулу канонады, к шести вечера я добрался до немецких артиллеристов. Повезло: тут в поле в пяти километрах от окраины Москвы разместился целый дивизион из четырёх батарей. Судя по длинноствольным пушкам, французские трофеи. По дальности, эти орудия вполне доставали до района, где находился мой дом, да и калибр походил на тот, что оставлял воронки в моём районе.

Изучив расположение позиций, я решил, что брать трофеи не буду, немцев здесь слишком много: помимо семисот артиллеристов неподалёку в деревеньке располагался какой-то штаб. Не глуша мотор танка, мне он не мешал, пусть тарахтит, я достал четыре тяжёлых советских миномёта и штабель ящиков с минами. Ящики сразу стали вскрыться, взрыватели закручиваться в мины, в общем, пошла подготовка к стрельбе. Наконец всё подготовлено, хватит и артиллеристов уничтожить, и штаб. Стрелять я решил так: по два миномёта на одну батарею, потом смена целей. Первый выстрел был пристрелочный. Отметив, как настроен прицел и куда попала мина, а я промахнулся, сделал повторный выстрел и, высчитав точность наводки, стал стрелять залпами, и, к моему шоку, ни одного промаха! Мины попадали точно в орудия, ни одной зря выпущенной мины! Потом прошёлся по орудийной прислуге и командованию батарей и дивизиона, нельзя этих спецов оставлять в живых, затем по стоянке техники и складу снарядов. После этого перенёс огонь на оставшиеся две батареи и за две минуты уничтожил и их. Выживших артиллеристов оставался мизер, и я не стал на них тратить мины: бил по группам, а не по одиночкам. После этого всей батареей открыл огонь по штабу. Работал я ювелирно, старался, чтобы мирные жители не пострадали, и вроде получилось. А штаб если и не уничтожил, то потрепал до полной недееспособности.

Посмотрев на штабель с оставшимися минами, а потратил я чуть меньше половины от запланированного, убрал их вместе с миномётами, после чего, устроившись в танке, направился параллельно передовой к следующей цели. Мой сканер видел на шесть километров. Не по три в разные стороны, а по шесть в любую сторону, в сумме под моим присмотром была территория в двенадцать километров. Я в центре этого круга. Соответственно, всё, что происходит в зоне контроля сканера, мне известно. Так я увидел, что на границе зоны работы сканера находится ещё одна батарея, достать её миномётами я мог. Но это предельная дальность, рассеивание большое, вот я и решил подобраться поближе. На два километра. Да так удачно вышло, что ещё шесть батарей обнаружил. Две – с лёгкими полевыми немецкими гаубицами, у меня такие были, взял трофеями во время танкового рейда, ну и тяжёлые имелись. Одна батарея – это наши стопятидесятидвухмиллиметровые, помнится, обозначаются они как М-10. Остальные немки. Причём, судя по лошадям, буксировались те конно.