И он спросил:

– Как это случилось? Это было убийство?

Полицейский кивнул.

– Жертва задушена. Думаю, что убийца тот же самый. Почерк второго убийства очень уж похож на утренний. В дело пущена все та же тонкая удавка. Только на сей раз дело произошло поблизости от дома. Тело было обнаружено всего час назад в саду.

– В саду! И никто ничего не видел?

– Если и видел, то не признаётся, – буркнул полицейский. И взглянув на Сашу, спросил: – Задам вопрос прямо. Невеста изменяла вашему дяде?

– Ну…

– Я знаю, что изменяла. И знаю, с кем она это делала. К сожалению, у наиболее вероятного при таком раскладе подозреваемого имеется железное алиби. Все утро он был в обществе кого-то из своих родных. Они за ним присматривали, потому что ему нездоровилось. А иначе мы бы давно его уже арестовали. Вы свободны!

У Саши было еще столько вопросов, но тон полицейского был категоричен до невозможности. Он не оставлял никаких лазеек, и Саша был вынужден удалиться. В гостиной его ждал сюрприз. Там находился дядя Мишель – целый и невредимый. Нельзя сказать, чтобы он хорошо выглядел, но он был живой и здоровый!

– Дядечка! – обрадовался Саша. – Вы живы!

Дядя Мишель скорбно улыбнулся:

– Увы!

– Почему вы так говорите? – растерялся Саша.

– Зачем мне жизнь без моей любимой? Без моей обожаемой невесты? Без моей Вероники!

И склонив голову, дядя Мишель зарыдал. Саша в растерянности смотрел на своего дядю, постепенно в голове у него складывались разрозненные кусочки мозаики.

– Так кто же умер? Вероника? Она погибла?

– Да! – прорыдал несчастный Мишель. – И будь проклят тот, кто это сделал! Клянусь тебе, Сашка, я не успокоюсь, пока не выясню, какой негодяй это сделал! Бедная девочка! Такая чистая! Такая невинная! И умерла во цвете лет!

В ответ раздался сдержанный кашель. Это была тетя Этель, которая выразительно смотрела на них.

– Может, я причиню тебе боль, Мишель, но чистая и невинная – это не про Веронику. Увы, твоя Вероника была еще та шлендра! Если хочешь знать, то она пыталась окрутить моего Толика.

– И ты, дядя, прекрасно знал об этом! – воскликнула Аня. – Так что не пытайся сейчас изображать безутешного вдовца.

– Но ребенок, – простонал дядя Мишель. – Маленький несчастный крошка!

– Тот ребенок, которого носила Вероника, с таким же успехом мог оказаться чьим-то еще! Хватит реветь! Вероника того не стоила!

Дядя Мишель собирался что-то возразить, но в этот момент в гостиную вошел участковый, лицо которого светилось, как у маленького ребенка, получившего конфету. Рядом с ним стоял незнакомый мужчина, который пристально вглядывался по очереди в лицо каждого из присутствующих. Почему-то Саше сразу показалось, что этот человек также служит в полиции и к тому же имеет немаленький чин. Держался он так уверенно, что его уверенности хватало и на тех, кто был рядом. Здешний полицейский, например, в присутствии своего коллеги выглядел куда уверенней, чем раньше.

– Мы вас задерживаем! – объявил он Мишелю, все также сияя от радости. – Задерживаем по подозрению в убийстве вашей невесты! Следователь Васильев объяснит вам все в подробностях.

И он кивнул головой в сторону своего спутника, который продолжал сканировать лица присутствующих своим умным оценивающим взглядом. После этого в гостиной надолго воцарилась тишина. Затем кто-то ахнул, кто-то расплакался. Единственным человеком, кто сохранял в данной ситуации ледяное спокойствие, был сам Мишель.

Он с недоумением взглянул на полицейского и напомнил:

– Но у меня алиби.

– А вот и нет! Мы проверили ваше алиби! – торжествующе воскликнул полицейский. – И оно подложно! Человек – ваш брат, который клялся, что ни на миг не расставался с вами сегодня утром, не выпускал вас из поля зрения, был вынужден вспомнить, что сам сегодня днем провел какое-то время в обществе одного лишь Ефима Петровича. А значит, он при всем желании не может подтвердить ваше собственное алиби.

Дядя Витя виновато взглянул на Мишеля.

– Мишка, прости, я сделал все, что было в моих силах, чтобы отмазать тебя от неприятностей. Но, увы, у нашего Ефима Петровича не только острый глаз, но еще и очень длинный язык.

Но Мишель даже сейчас не выглядел напуганным.

– Допустим, на какое-то время я сегодня утром и впрямь оставался один. Но это касается не только меня. Многие из числа присутствующих тут оставались одни.

– Но именно у вас был повод, чтобы желать смерти девушки.

– И на каком же основании вы собираетесь предъявить мне обвинение в убийстве Вероники?

– Девушка была вашей невестой, но она отнюдь не хранила вам верность. Изменяла вам даже тут, с вашим же родственником. Вы узнали о существовании более молодого и более удачливого соперника и наказали виновницу так, как посчитали нужным! Убили ее!

– То есть мотив – это ревность.

– Вы ревновали и убили. Извольте проследовать за нами в отделение!

– Никуда я с вами не пойду, – фыркнул Мишель. – И мотив – это не мотив, а так… глупость! Убийство из ревности, не смешите мои рейтузы. Это в наш-то прагматичный век! Кто нынче убивает из ревности? Мотив всегда один – деньги.

– И все же вас должно было оскорблять слишком вольное обращение вашей невесты с другими мужчинами.

– Я уже далеко не мальчик, обмануть меня трудно, о свободном поведении Вероники знал давно. Меня оно не смущало.

– Это сейчас вы так говорите! Но видя, что Вероника вас постоянно обманывает с другими мужчинами, вы должны были копить в себе злость.

– Вероника была танцовщицей в театре-варьете, с которым я сотрудничаю. Мы познакомились на одном из моих концертов, где Вероника была у меня в подтанцовке. Ей были нужны деньги, мне была нужна невеста. Мы с ней заключили договор. Могу вам его показать.

– Договор? Какой еще договор?

– Извольте, – произнес Мишель, протягивая полицейскому аккуратно сложенный вчетверо лист бумаги.

Следователь Васильев подошел ближе и также взглянул в бумагу.

И пока полицейские вдвоем изучали документ, Мишель продолжал:

– Итак, как вы видите, наши взаимоотношения с бедняжкой Вероникой были документально оформлены. Она работала на меня, играя роль моей невесты, а я платил, если можно так выразиться, платил ей гонорар. За каждый ее выход на сцену, за каждое выступление, Вероника получала от меня сумму от трех до десяти тысяч рублей. Таким образом, наш союз распадаться не спешил, нас с ней в нем все устраивало.

Местный полицейский поднял голову от документа, который вручил ему Мишель.