Единственное светлое пятно в моих мыслях — это катарсис, которому поспособствовал изуродованный диван, хотя после него я чувствовала себя как выжатый лимон. Я знаю, что стала замкнутой и угрюмой. Спокойная решимость Джерри могла бы передаться и мне, если бы не мои безумные подозрения относительно беременности Николь. Но почему я так болезненно реагирую? — спрашиваю я себя и сама отвечаю: я расстроена из-за Хлои. Что она сделала такого, что родной отец не хочет ее знать? Это я во всем виновата. Я вынудила Джейка стать отцом, а нужно было сначала подумать. Почему я решила, что со временем он привыкнет к Хлое и полюбит ее? Может быть, потому, что считала, что и наш разрыв тоже временный? В глубине души я надеялась, что, когда Хлоя начнет ходить и говорить, когда начнет становиться личностью, Джейк к нам вернется. Только сейчас, узнав о беременности Николь, я поняла, какой была дурой.

Дыхательная гимнастика в самом разгаре, когда у меня внезапно звонит мобильник. Это очень плохо. Я не только опоздала на занятие, но и нарушила одно из главных правил Мэри Энн: всегда выключать мобильный телефон. Это правило она наверняка повторила перед началом занятия. Мэри Энн ощетинивается, готовясь устроить виновному разнос, и тогда я, следуя инстинкту, прибегаю ко лжи:

— Это у меня. Простите. У меня болен ребенок, поэтому я держу телефон включенным. Я выйду на минутку.

Я хватаю сумочку и выскакиваю в коридор.

— Джерри! — шепчу я, едва оказавшись за дверью.

— Мира, это ты? Это Джерри Фокс.

При звуках его голоса у меня появляется какое-то нехорошее предчувствие. Хочется немедленно отключиться, пусть думает, что разговаривает с автоответчиком.

— Я на занятии по управлению гневом, — шепчу я.

— А. — Ни слова извинений. — Слушай, я только что беседовал с Итаном Бауманом. Нам нужно поговорить.

Что-то в его голосе меня настораживает.

— Что? Что случилось? — спрашиваю я, чувствуя, как меня охватывает паника. Она начинается с мелкой дрожи где-то в позвоночнике. Я сползаю по стенке и опускаюсь на пол.

— Только без паники, Мира. Дело приняло неожиданный оборот, но ты от этого только выигрываешь, — как можно спокойнее говорит Джерри, но я ему не верю. Слышно, как он делает глубокий вдох. — Джейк принял наши условия выкупа «Граппы». Я знаю, мы на это не рассчитывали, но вспомни, мы выставили предельно завышенную цену. Для тебя это будет весьма выгодной сделкой…

— Джерри, — повышая голос, говорю я, — ты же уверял, что этого не случится!

— Послушай, мы свели риск к минимуму, но они, по-видимому, нашли другой источник финансирования, о котором мы не знаем. Мира, ты же сможешь остаться в ресторанном бизнесе, если захочешь. На деньги, что ты получишь, ты сможешь открыть другой ресторан, еще больше, чем…

— Джерри, — холодно прерываю я, — мне не нужен другой ресторан. Мне нужна «Граппа»! И твоя задача — спасти меня от этой сделки. Меня не интересует как, только откажись от сделки! Да я скорее убью этого козла вместе с его шлюхой, чем отдам им МОИ ресторан!

Я так расстроена и сражена этой новостью, что даже не замечаю, как открывается дверь. Только когда перед моими глазами вновь оказываются шнурки коричневых туфель Мэри Энн, я понимаю, что она стоит передо мной. Не знаю, слышала ли она мой разговор, но одного взгляда на ее испуганное лицо достаточно, чтобы понять — последнюю фразу она наверняка слышала.

— Ох, Мира, — с усталым видом говорит Мэри Энн.

Опустив плечи, она поворачивается на своих резиновых подошвах и возвращается в класс, тихо и аккуратно прикрыв за собой дверь.

Конечно, я из кожи вон лезла, чтобы спасти ситуацию. Как только я поняла, что Мэри Энн слышала мой разговор с Джейком, я немедленно повесила трубку и заставила себя успокоиться, надеясь, что смогу как-нибудь исправить свою ошибку. Я послушно отключила мобильник и вернулась на свое место; потом я изо всех сил старалась загладить вину, делая правильные и бодрые комментарии к рассказам сотоварищей. Когда же в ответ на один из вкрадчивых вопросов Мэри Энн в комнате повисла напряженная тишина, я немедленно пришла на помощь, приведя маленький эпизод из собственного детства, ради которого мне потребовалось совершить несвойственный мне экскурс в неизведанную землю под названием Саморазоблачение.

Помимо жалостливого взгляда и мягкого и грустного тона, каким Мэри Энн произносила мое имя, она ничем не выдала, что сочла эту злосчастную вспышку чем-то большим, а не простым проявлением излишней эмоциональности и крайней беспечности, вполне простительным — ведь я наговорила лишнего от гнева и полного разочарования. Когда занятие закончилось, Мэри Энн отпустила учеников, стараясь при этом не смотреть в мою сторону, и не сделала попытки задержать меня, что в тот момент я приняла за проявление сочувствия и снисхождения.

Возможно, мне самой следовало задержаться и как-нибудь объясниться, но я не стала этого делать, боясь, что Мэри Энн может передумать. Кроме того, я опасалась, что из-за своего взвинченного состояния наговорю лишнего. Мне так хотелось поскорее удрать, что я даже забыла у Паоло свой термометр, потеря которого в тот миг показалась сущим пустяком.

Итак, к неудачным переговорам по поводу выкупа «Граппы» прибавилось еще одно несчастье — инцидент в классе. Я решила выждать двадцать четыре часа. За это время я смогу переварить новость, а потом позвоню Джерри. Поэтому на следующий день, когда ко мне подходит Эллен и сообщает, что в обеденном зале меня ждет Джерри, я почти не удивляюсь. Наверное, он встревожен, что я ему не перезвонила, или просто пригласил клиента на ланч и зашел проверить, хороший ли ему оставили столик. Но, едва взглянув на его усталое, осунувшееся лицо и опущенные плечи, я понимаю, что меня ждут плохие вести.

— Зря ты мне не рассказала, — говорит Джерри и, оглянувшись на входную дверь, кладет на пустую тарелку папку для бумаг.

Выясняется, что Итан Бауман подал в суд официальное заявление о невыполнении мною распоряжений суда и добился ордера на мой арест. Я обвиняюсь в нарушении предписания о защите от жестокого обращения, свидетельством чего, с кривой улыбкой сообщает Джерри, является угроза убийства, публично высказанная мною в отношении Джейка и Николь, а также «намеренное причинение вреда черному кожаному дивану, находящемуся в личном кабинете потерпевших, свидетельствующее о явном намерении обвиняемой причинить вред здоровью и материальному благополучию вышеназванных потерпевших».

Джерри протягивает мне бумаги. «Штат Нью-Йорк против Мирабеллы Ринальди». К заявлению о неуважении решения суда прилагается вещественное доказательство А: отпечатанное письмо Мэри Энн Чамберс, работника медико-социальной службы, в котором полностью приводится мой разговор, подслушанный Мэри Энн в коридоре. К письму прилагается заключение, в котором она выражает свое мнение как специалиста: за время занятий я не проявляла достаточного усердия, о чем свидетельствуют мои хронические опоздания и повторная потеря контроля над собой.