Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это была буря, Джун.
Чтобы точно определить ущерб, я осторожно провела кончиками пальцев по боковым краям картины и остановилась, когда обнаружила под ней еще один холст.
– Здесь еще одна картина.
– Художники часто рисовали картины поверх других, чтобы сэкономить на стоимости нового холста.
– Я не это имею в виду, – сказала я, пытаясь показать Блейку свою находку. – Под ним еще один холст. Она не перекрашена, это две картины.
– А что на второй картине? – Блейк подал мне свой телефон, и я повернула его, чтобы посветить между двумя холстами.
– Кажется, какой-то сад, – сказала я, когда узнала некоторые цветы и забор. – Я вижу что-то вроде кустов сирени или роз. Но трудно сказать точно, слишком темно. Постой. – Мое сердце забилось быстрее. – Ты можешь посветить сюда телефоном?
– Конечно. – Блейк снова взял телефон и направил луч света на то место, которое я показала ему. Одной рукой я придерживала поврежденную раму, а другой очень медленно просунула кончики пальцев между двумя полотнами и вытащила пожелтевшее письмо.
– Видимо, картина использовалась как тайник, – пробормотала я, рассматривая нераспечатанный конверт. Нервное возбуждение охватило меня.
Сколько лет было письму? Кто его написал?
Блейк глубоко вдохнул.
– Просто положи письмо обратно.
Изумленная, я посмотрела на него.
– Ты это серьезно?
– Кто бы его ни спрятал, он что-то задумал, Джун.
– Но это же не причина, чтобы не читать его.
Блейк, по-прежнему прислонившись спиной к облупившейся стене, направил свет своего мобильного телефона на меня.
– Для тебя это невозможно, не так ли?
Я моргнула.
– Что?
– Оставить здесь письмо непрочитанным.
– Ты действительно хочешь, чтобы я это сделала?
– Ты вообще можешь это сделать? – вызывающе спросил Блейк. Я раздраженно посмотрела на него. Это было серьезное требование, или он просто хотел подвергнуть меня испытанию?
– Конечно, я могу, – уверила его я, потому что не хотела быть той излишне любопытной девушкой, которой он, очевидно, считал меня.
– Хорошо.
– Что «хорошо»?
– Мы просто оставим картину вместе с письмом и заберем свечи из зимнего сада. – Каждая клеточка моего тела сопротивлялась этому предложению. Я не понимала, как можно так просто устоять перед искушением узнать больше. Не сразу отреагировав на слова Блейка, я услышала, как он тихо рассмеялся.
– Хорошо, открывай его, – милостиво согласился он. – Прежде чем лопнешь от любопытства.
– Я не лопну от любопытства.
– Ты скоро взорвешься. И ты уже достаточно позаботилась обо мне с моими травмами, Джун. Так открывай чертово письмо.
Не зная, быть благодарной или огорчаться, я сунула указательный палец под язычок и осторожно разорвала старый конверт. Появился плотно исписанный лист бумаги. Сразу же я заметила размашистую подпись в конце письма.
– Боже мой, – выдохнула я.
– Что это?
– Письмо от сэра Уинстона Уинтерли.
– Покажи, – сказал Блейк.
Я поднялась и встала рядом, чтобы вместе с ним прочитать строки, написанные от руки темными чернилами на старой бумаге:
Воистину, я никогда не назвал бы себя богобоязненным человеком, но приближающаяся смерть заставляет меня размышлять о том, что может произойти. Боже, я передаю свою судьбу в твои руки, зная, что на моих руках кровь. Кровь, которую не может смыть никакая вода этого мира.
Мое тело ослаблено, но мой дух невредим, и я хотел бы при жизни сделать больше, чем просто пожертвовать церкви мешок серебряных монет. Я был трусом и до сих пор остаюсь трусом – всего лишь старик, загнанный в угол перед смертью.
Да, я наслаждался жизнью во всей ее красе. Я предавался земным страстям и дарил женским покоям гораздо больше, чем просто свое сердце. Дорогой Боже, ты сам создал их красоту, и я не смог устоять перед этими очаровательными существами.
Пробудил ли я этим твой гнев? Это была твоя работа?
Поэтому ты послал кого-то из своих слуг, чтобы отнять у меня одну из них? Образ ее мертвого тела преследует меня в самые темные ночи. Я вижу пьяного священника, в руке окровавленный кинжал, которым он пронзил ее сердце. Слышу, как он причитает и непристойными словами проклинает нашу страсть. И я слышу его крик, вижу, как от моей руки его постигает та же участь, которую он уготовил для моей возлюбленной.
Горе мне, Господи, я готов предстать перед твоими вратами, потому что там меня ждут моя мама и бабушка, которых при жизни многие осуждали. Человек по природе своей ненавидит то, что не в состоянии понять. Но раскаяние также является человеческой природой, и я глубоко сожалею, что окончил человеческую жизнь.
Помилуй меня и возложи на меня свою добрую руку.
– Ничего себе. Твой предок убил священника, – мрачно подытожил Блейк, пока я все еще пыталась переварить прочитанное.
– Судя по всему, после того, как священник в ярости зарезал возлюбленную сэра Уинтерли, – возразила я, снова бросив взгляд на исповедь, которая, по-видимому, была записана незадолго до собственной смерти. При этом я снова прочитала одну строчку: «Человек по природе своей ненавидит то, что не в состоянии понять». Инстинктивно я почувствовала, что имел в виду сэр Уинтерли.
– Думаешь, он этим намекал на магические способности? Может быть, Дебора Уинтерли и ее дочь были зелеными?
Однажды мне это уже приходило в голову. Мысль об этом была захватывающей, потому что это означало бы, что магическая способность отличать ложь от истины была в моей семье в течение нескольких поколений.
Блейк пожал плечами.
– Возможно. – Было ясно, что ему не особенно хочется углубляться в эту тему со мной, и я не понимала, как он может оставаться равнодушным ко всему этому.
– Почему тебя это не интересует? – немного резче спросила я.
– С чего ты взяла, что меня это не интересует? – грубо ответил он.
– Ты выглядишь таким равнодушным.
Блейк провел рукой по щеке.
– То, что я принимаю существование проклятия, еще не значит, что я поддерживаю тебя в этом, ясно?
– Ладно, – упрямо ответила я. – Что нам теперь делать с письмом?
– Просто верни его на место.
– Вернуть на место? Теперь мы знаем правду, Блейк!
– И что это означает? – Свет телефона падал на его лицо, освещая только одну половину.
