Лицо Софии вспыхнуло, губы приоткрылись, и я различил, как с них слетало учащенное дыхание. Вид у нее был невероятно сексуальный, и мои мысли понеслись галопом. Мне стало интересно, остановит ли она меня, если я опущу руку под скатерть и проберусь ей между ног.

К счастью для нас обоих, вернулся официант. Не заметив напряженной паузы, он поставил перед Софией вино, а передо мной сельтерскую.

– Что вы решили? Что-нибудь бросилось в глаза и возбудило аппетит или хотите послушать о наших фирменных блюдах?

Я покосился на Софию.

– О, мой аппетит возбужден как надо.

В ее глазах появилось мерцание, но София откашлялась и сложила руки на груди.

– Я бы послушала про фирменные блюда.

Официант долго нудил про какую-то рыбу, японскую говядину и прочие причудливые блюда, чтобы оправдать солидные цены, но все, что он говорил, влетало мне в одно ухо и вылетало в другое. Я слышал слова, но упивался смелой фантазией, как София старается сохранить лицо, пока я ласкаю ее пальцами, а официант стоит рядом и разговаривает. В какой-то момент мужской голос замолчал, ему коротко ответил высокий женский, и воцарилось молчание. Лишь через несколько секунд я спохватился, что София и официант выжидающе глядят на меня.

– Гм-м… Мне то же самое.

– Очень хорошо, сэр.

Когда официант отошел, София поднесла бокал к губам, пряча улыбку.

– Ты знаешь, что ты только что заказал?

Я покачал головой.

– Понятия не имею.

Нас прерывали еще несколько раз: помощник официанта принес хлеб, бальзамический уксус и оливковое масло, потом подошел представиться управляющий рестораном. Все в отеле нас уже узнавали. К несчастью, вернее к счастью для Софии, накал страстей выдохся к тому времени, когда мы снова остались одни. Да и направление, которое София выбрала для беседы, убило бы всю романтику.

– Можно спросить, сколько ты уже не пьешь?

– Четырнадцать месяцев.

Она кивнула:

– Молодец. Честное слово, я даже не подозревала. А ведь мне казалось, наши семьи пристально отслеживают сплетни друг о друге.

– Это касается только безобидных сплетен. И вы, и мы старательно скрываем вещи, способные всерьез запятнать фамилию. – Я снял ломтик лимона с края бокала и выжал в сельтерскую. – Насколько всем известно, твои родители расстались полюбовно. Если бы мы не провели вместе ночь после выпускного вечера, я бы вообще не знал, что отец от вас ушел.

София, чуть наклонив голову, вглядывалась в меня несколько секунд.

– Ты никому из своих не передал то, что я тебе рассказала в ту ночь, да? Я только теперь поняла, что ты мог пустить слушок. Твои отец или дед точно не утерпели бы, если бы ты с ними поделился.

Я отпил сельтерской.

– Ты мне об этом сказала, когда мы лежали в твоей кровати. Я не настолько непорядочный.

София отвела глаза, но кивнула.

– Значит, ты поэтому ходишь к психотерапевту?

– Это часть плана моей реабилитации, предложенного дедом.

– В смысле?

– Если я хочу удержаться на этой работе, я должен делать то, что он скажет. Четырнадцать месяцев назад я попал в больницу с почти смертельным перепоем. Пока меня откачивали в рехабе, отец с дедом лично занялись проверкой заведений, которыми я управлял. За отелями в Лас-Вегасе приходится следить ястребом: среди персонала много прожженных игроков, просадивших в рулетку последние штаны, поэтому кражи и растраты принимают угрожающие размеры, если не следить за ситуацией. – Я покачал головой. – Им пришлось поувольнять чуть не половину проворовавшихся работников – я в основном был слишком пьян, чтобы замечать, как у меня крадут прямо под носом. Женщина, с которой я спал, попыталась шантажировать мою семью записями, где я по пьяни вытворяю черт-те что – мочусь в фонтан в отеле, например. Короче, в день, когда я вышел из реабилитационной клиники, дед поставил мне ультиматум: либо беспрекословно выполнять его приказы, либо убираться на все четыре стороны. Психотерапевт, собрания анонимных алкоголиков, еженедельные анализы мочи и прочая дичь. Я марионетка, а все ниточки у него.

– Ого!.. Ну, если тебе станет легче, случись со мной что-то подобное и окажись я в больнице, отец бы просто положил трубку и даже не подумал приезжать.

Я выдавил улыбку. Отец Софии раздражал меня больше всех Стерлингов, вместе взятых. У моего старика, по крайней мере, была причина обращаться со мной как с отбросом. Я действительно кретин.

Официант принес заказ, и я рад был отвлечься от беседы. Я начал резать стейк и повернул разговор совсем в другую сторону.

– Ну что, звонил тебе этот драматург после того, как мы с ним поболтали?

– Нет, он прислал сообщение, упрекая меня в оголтелой наглости, что я позволяю другому мужчине отвечать на мои телефонные звонки. Я его заблокировала после этого.

Я улыбнулся:

– Ну и умница.

– А у тебя были какие-нибудь провальные отношения после выпускного бала?

– Только такие и были все двенадцать лет.

– Что, вообще ни одной стоящей подруги?

– Была одна, Брук. Мы прожили вместе чуть больше года.

София вытерла губы салфеткой.

– А потом?

– Я все прогадил. Мы сошлись незадолго до смерти Кэролайн, после я слетел с катушек, и Брук устала мириться со всяким дерьмом. – Я пожал плечами. – Я ее не виню.

В глазах Софии я увидел сочувствие, и во мне плеснулась непроизвольная неприязнь. Все-таки не в том направлении я повернул разговор.

– Не то чтобы я увожу нас от приятной темы, но у меня две проблемы с профсоюзом: число дней на больничном и норма уборки для клининга и горничных в смену.

– А-а, занятно. Чем я могу помочь?

– На пятницу у нас запланировано короткое совещание. – Я не знал, как ловчее выразиться. – Если хочешь, присоединяйся.

София улыбнулась.

– Охотно. А у меня как раз в пятницу подруга из Лондона прилетает, остановится в «Герцогине». Если увидишь женщину как с обложки «Вог», с ярко-красной помадой, в точности совпадающей по цвету с подошвами туфель, это Скарлетт.

– Интересно.

– Еще как! – София подняла свой бокал и указала им на меня: – Знаешь, если подумать, она – твой женский эквивалент.

– То есть?

– Надменная и самоуверенная. Перед ней типа море расступается, куда бы она ни пришла.

Я приподнял бровь.

– Это почти комплимент.

София покачала головой.

– Не очень зазнавайся. Но раз ты в хорошем настроении, можно я останусь в люксе еще на несколько дней, пока Скарлетт в Нью-Йорке? Затем мы с тобой поменяемся, и живи там столько, сколько я. Мы со Скарлетт привыкли засиживаться за разговорами далеко за полночь, и гостиная мне бы очень пригодилась.