– Да, видела, – ответила я и расправила плечи, ожидая, что он скажет теперь.

– Тогда ты знаешь, что видели все и что они думают о тебе.

У меня возникло такое чувство, будто он ударил меня по лицу. Сердце колотилось так неистово, что мне казалось, что оно никогда не придет в норму.

– И что же они думают обо мне?

Я хотела услышать, как он скажет эти слова, хотела знать, что именно он думает обо мне.

– Ты выглядишь как шлюха, – рявкнул он, и мое зрение затуманилось от непролитых слез.

Я давным-давно пообещала себе, что никогда не стану тратить слезы на отца, которому насрать на меня. Я дала себе это обещание в мой одиннадцатый день рождения, который он оставил без внимания, как до этого девятый и десятый. Но сейчас я не могла сдержаться. Я обещала себе оставаться равнодушной к тому, что он говорит, ведь на самом деле его мнение значило для меня куда больше, чем следовало. Оно важно для меня, что бы я там ни пыталась себе доказать.

– Я…

Я запнулась, потому что не представляла, что ему сказать. Я не шлюха, но я знала, что он видел, когда смотрел запись, – именно то, что Бек хотел показать всем.

– Тогда почему же ты хочешь, чтобы твоя дочь-шлюха пошла на этот вечер? – Я шагнула к нему. – Если так думают все, то я хочу быть как можно дальше от них.

Я знала, какого рода люди являются на те вечера, которые посещает мой отец, и не хотела оказаться рядом с ними. Плевать, что они думают обо мне. Гнусные типы, как и папаша, и у меня нет ни малейшего желания выставлять себя перед ними напоказ и делать вид, будто я идеальная девушка, ведущая образцовую жизнь.

– Ты поедешь на этот вечер, потому что я не желаю, чтобы Клермоны порочили мое имя, как они это делают. Я не стану отступать просто потому, что какой-то подросток вбил себе в голову, что он может играть в Господа Бога.

– А как насчет Лукаса?

– О чем ты? Что насчет него?

– Тебя не напрягает то, что он сделал? Ты предпочитаешь просто сделать вид, будто у Бека не было причин сделать со мной то, что он сделал?

Ярость моего отца заполнила собой всю комнату, и я поняла, что, если сейчас скажу хотя бы еще одно слово, он обрушит на меня такой гнев, какого я еще не знала. Но мне по барабану! Он должен знать, что мне известно, что сделал Лукас и, что еще важнее, что сделал отец, чтобы отмазать Лукаса.

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. – Его голос был пугающе спокоен. – Не знаю, что наговорил тебе Бек Клермон, но он не знает ни хера.

– Мне об этом рассказал не Бек.

Я покачала головой. Как он может просто сидеть здесь и продолжать лгать, выгораживая Лукаса? Меня от этого тошнило. Я не могла понять, как даже такой человек, как мой отец, может спокойно относиться к тому, что сделал Лукас.

– Мне сказала Кэми.

Мой отец замер и молча уставился на меня. Я чувствовала, что он прикидывает, что мне сказать.

– То, что случилось с Лукасом, достойно сожаления, но я не собираюсь осуждать парня только потому, что он совершил пьяную ошибку.

Ошибку?!

– Это не ошибка. Он совершил сексуальное нападение на девушку.

– Это всего лишь ее слово против его слова.

Взгляд отца был ледяным, и я поняла, что ничего не знаю о своем отце. Вообще ничего. Он был для меня таким же чужим, как и для всех остальных.

– Значит, ты просто веришь ему на слово? Несмотря на то, что ты видел это видео? Несмотря на то, что он запостил видео произошедшего точно так же, как это сделал Бек?

– А что я, по-твоему, должен был сделать, Джозефин? Позволить, чтобы он сел в тюрьму из-за ошибки? Чтобы ему предъявили обвинение за то, что он не стал возражать, когда его друзья поделились этим видео?

– Да! – крикнула я. – Он должен был ответить за то, что сделал.

– А как насчет Бека? – Его пальцы так сжали барную стойку, что их костяшки побелели. – Ты хочешь, чтобы я выдвинул против него обвинение за то, что он сделал?

У меня сжалось горло.

– Нет. – Я покачала головой. Разумеется, я этого не хотела. – Но Бек не нападал на меня. Я была с ним по собственному выбору.

– И тебе придется жить с этим выбором, потому что потом он еще много лет будет преследовать тебя.

– Потому что я девушка-подросток, которая позволила парню притронуться к себе?

– Потому что этим парнем был Клермон. Ты позволила ему трогать тебя, хотя я велел тебе держаться от него подальше. И смотри, что произошло.

В глубине души я знала, что он прав. Да, он предупреждал меня, чтобы я держалась подальше от Бека, и, даже если его доводы не выдерживали никакой критики, он прав. Мне в самом деле следовало держаться от Бека как можно дальше. Но все мое существо буквально кричало, требуя, чтобы я защитила его, хотя у меня не было никаких причин его защищать.

Он заслужил все то, что говорил мой отец, но я не могла заставить себя по-настоящему в это поверить, хотя и должна.

– Ну и что? Почему я должна слушать тебя?

Произнеся эти слова, я сразу же поняла, что они разъярят отца еще больше, но мне плевать. У меня нет причин заботиться о его репутации и о том, что о нем или обо мне думают эти чертовы типы. Я отлично понимала, что он собой представляет, и давно пора, чтобы это поняли и все остальные.

– Потому что ты моя дочь. А раз так, то я ожидаю, что ты будешь вести себя соответственно, даже если ты не хочешь слушать, что говорят другие. Их мнение важно для меня.

Он говорил медленно и тихо, и я понимала, что на самом деле речь идет не о том, чего он ожидает от меня, а о том, чего он требует.

– Ты можешь действовать как хочешь, Джозефин, но твои действия будут иметь последствия.

– Какие последствия?

У меня похолодела кровь. То, что совершил Лукас, не возымело никаких последствий, но он готов был наказать меня?

– А вот какие – паршивый старый дом твоей матери и те ничтожные деньги, которые она оставила тебе.

– Ты не можешь это сделать.

Меня не волнуют деньги, хотя только они и достались бы мне, покинь я это место, но я дорожила домом. Я не могла позволить ему забрать у меня дом матери.

– Я могу делать, что хочу. Ты несовершеннолетняя, и по закону я имею полное право распоряжаться всем твоим имуществом, пока тебе не исполнится восемнадцать лет. – Ему хватило наглости изобразить на лице сочувствие. – Твоя мать не предприняла необходимых мер, до того как умерла, и, если я захочу, то смогу забрать у тебя все.

Я не сомневалась, что с него бы сталось, ведь он знал, как много для меня значит этот дом. Когда ему предоставили опеку надо мной, я отчаянно боролась за то, чтобы остаться в этом доме. Да, я понимала, что это всего лишь чертов дом, но это последняя осязаемая частица мамы. Когда я уезжала оттуда, там все еще стоял ее запах. Мы прожили в этом доме всю нашу жизнь.