— Да, но… — Людмила снова порозовела. — Он спит… Раньше полудня точно не проснется…

— В очередной раз перебрал? — прямо спросил Володя.

— Не совсем… Вчера они с покупателем… ну, как положено, продажу квартиры… словом, обмыли… Вы не подумайте, все деньги Паша отдал мне! На мое имя сразу же положили в банк, как велел Васенька!..

— Так вы сделку оформили только что?

— Ну да, дня три, что ли, назад… Да, три.

Она посмотрела на Яковлева недоуменно:

— А какое это имеет значение?

— Большое, — серьезно кивнул Володя. — Если все эти дни Павел Григорьевич был занят продажей квартиры, следовательно, к делу, которое меня интересует, он вряд ли имеет отношение…

— Вы его в чем-то подозреваете?! Господи…

Она автоматически протянула руку к гортани, халатик, в котором Людмила встретила Яковлева, слегка распахнулся, и он увидел на груди Елагиной маленький золотой крестик, за который она ухватилась пальцами.

— Наверное, уже весь Саргов знает, что моя свекровь просила Павлика отомстить за Васеньку… Весь Саргов!..

На глаза Людмилы навернулись слезы.

— В чем… В чем вы его подозреваете и почему он должен был куда-то ехать?

— Да не волнуйтесь вы так, — и сам заволновался Володя. — Ни в чем мы его не подозреваем, просто проверяем всех, с кем контактировал тот самый московский бизнесмен, о котором вы упоминали…

— Что-то случилось?..

— Его убили несколько дней назад… Если точнее — неделю назад.

Елагина слабо улыбнулась и покачала головой:

— Что ж, я всегда говорила — Бог видит, кто кого обидит… Вы в Бога верите?

Яковлев неловко пожал плечами, потом все-таки кивнул.

— Я — верю. — В голосе Елагиной появилась, впервые за весь разговор, твердость. — И никакого мщения не признаю, я так Паше и сказала, еще в самом начале: вот увидите, Урюпин свое тоже получит… Обязательно получит, хотя убийство — это… это ужасно!..

Елагина содрогнулась, секунду помолчала, но потом продолжила:

— Значит, неделю назад… — Она нахмурилась, перебирая что-то в памяти. — Это была пятница? Точно, пятница… Значит, у Павлика есть это… как его?

— Алиби?

— Кажется, наверное… В прошлую пятницу мы почти весь день были в банке, клали в ячейку деньги за квартиру… Не полностью, а только аванс… Потом, уже вечером, ездили к нотариусу, мы там вместе с Машенькой пробыли очень долго… Очередь оказалась огромная, девочка вся измучилась, плакала… Но нас все равно никто вперед не пропустил: люди сейчас такие… Сами знаете, наверное… Когда мы все, наконец, оформили, было уже совсем темно.

— Нотариус частный?

— Частный, — кивнула Людмила, — я вам дам его адрес. Вы ведь все равно будете проверять?

— Буду, — согласился Володя. — А потом вы, насколько я понял, поехали домой, сюда?.. Павел Григорьевич ведь теперь живет здесь?

— Да. Но прописки пока нет, я собираюсь начать его прописывать в понедельник… А домой мы поехали не сразу, мы еще к Васиному адвокату заезжали.

— Для чего?

— Чтобы он по своим каналам сообщил Васеньке побыстрее, что все в порядке, квартира продана… У него есть такая возможность.

— Не помните, во сколько приехали домой?

— Помню, в половине двенадцатого ночи, я посмотрела на часы, потому что никак не могла решить, будить ли Машеньку, чтобы покормить: она в конце концов так измучилась, что уснула.

— Понятно… — Володя сочувственно посмотрел на Елагину и, поколебавшись, спросил: — А что же ваша мама — совсем не помогает?

— Моя мама, — тихо ответила Людмила, — второй год лежит у сестры после инсульта…

— Извините, — пробормотал Яковлев и поднялся. Конечно, так или иначе, проверять сказанное Людмилой придется: и с покупателем квартиры встретиться, и с Павлом, когда проспится, и с адвокатом. Но, положа руку на сердце, он и без всякой проверки верил жене Елагина. Верил интуитивно. А интуиция опера пока что не подводила.

Елена Кожевникова с первого взгляда произвела на Турецкого благоприятное впечатление. Она явно относилась к той категории людей, которые свое горе предпочитают носить глубоко в себе, по возможности не демонстрируя его окружающим. Единственное, что выдавало в ней внутреннюю боль, было почти лишенное мимики, застывшее выражение тонкого, нежного лица. Ожидая визита следователя, она нашла в себе силы слегка подкрасить покрасневшие от слез глаза, аккуратно причесать пышные, видимо, так же, как и у его Ирины, вьющиеся от природы волосы. И никаких черных, подчеркнуто траурных одежд: простой брючный костюм серого цвета и в тон ему тонкая водолазка.

— Проходите, пожалуйста, сюда… — Ответив на Сашино приветствие, вдова Сергея Павловича провела его в гостиную, обставленную удобной, но не слишком дорогой мебелью. Украшением комнаты служили разве что многочисленные картины, под которые были отданы две стены из четырех.

Усадив следователя возле окна за небольшой, но высокий стол, сама хозяйка устроилась напротив и заговорила первой:

— Там, за шторой, розетка — на случай, если она вам понадобится для диктофона… У вас ведь наверняка ко мне немало вопросов?

— Спасибо, — кивнул Саша, — но диктофон у меня работает автономно, на батарейках… А вопросов действительно немало.

Женщина спокойно кивнула и, увидев, что Александр Борисович достает из своего портфеля еще и бланки протоколов, слегка удивилась.

— А разве протоколы все еще ведутся? — поинтересовалась она. — Я думала…

— Вы правильно думали, — доброжелательно улыбнулся Саша. — Сейчас вполне позволительно обходиться одной лишь записью. Но я, знаете ли, привык работать по старинке, переучиваться поздно… Надеюсь, вас это не смутит?

— Нет, конечно, — серьезно кивнула Елена. И, дождавшись, когда Турецкий будет готов писать, сама, без дополнительных вопросов надиктовала ему шапку. Александр Борисович с уважением посмотрел на свою собеседницу, столь естественным образом облегчившую ему начало общения.

— Елена Николаевна, — осторожно поинтересовался он, — мой первый вопрос, возможно, покажется вам не совсем в контексте ситуации…

— Не беспокойтесь, — она слабо улыбнулась, — я как-нибудь это стерплю… Вся моя жизнь в последние годы проходила тоже, я бы сказала, вне видимого контекста… Я вас слушаю.

— Когда произошла трагедия, вы позвонили по определенному номеру телефона. Могу я узнать, откуда у вас появился этот номер?

— Мне его еще несколько лет назад дал Сережа. До этого номер тоже был, но другой. Он велел выучить его на память, не записывая. Я это сделала… Я ответила на ваш вопрос?