Недовольный гул поднялся на залом. Присутствующие поднимались со своих мест, оживлённо переговариваясь. Маккей подождал, пока делегаты отшумят, изображение чипа за его спиной сменилось громоздкой конструкцией.

– Этические стороны вопроса мы рассмотрим позже. В конце концов, всё можно решить законодательно. Главное, зачем я вас собрал здесь: машина работает. Имея полный генетический портрет и психическую матрицу, мы можем собрать человека снова, в кратчайшие сроки.

Зал грянул. Раздались крики о недопустимости, требования засекретить разработки и угрозы расправы со стороны наиболее радикальных. Генеральный секретарь не спешил с призывами к спокойствию, будучи сам крайне возбуждён и озадачен.

– И последнее, господа. Ни одна из стран не сможет заполучить машину в личное пользование. Во время этого выступления во все научные центры мира поступили письма с подробными чертежами машины, ни у кого не будет монополии на бессмертие. Так что могу заявить с полной уверенностью: мы победили. Победили смерть.

Маккей медленно сошёл с трибуны, вокруг неистовствовала толпа. Его хватали за руки, возбуждённо кричали, но он не слушал. В глазах каждого читалась смесь недоверия, удивления и безумной радости. Накатила усталость. Уже подходя к дверям, Маккей остановился. В кресле у входа сидел министр обороны США. Обычно властный, с наглым и гордым взглядом уверенного в собственном всесилии человека, сейчас он обмяк, бездумно уставившись в пространство.

– С вами всё в порядке? – Маккей тронул министра за плечо, тот рефлекторно дёрнулся. В глазах разгоралась ярость.

– Вы… Вы… Чёрт! Вы не победили смерть, Вы… Убили войну!

На краю крыши, взявшись за руки, стоят пятеро. Трое парней и две девушки, совсем юные, ни одному из них нет и двадцати. Они разные, но прослеживается сходство: нет страха. Ветер треплет волосы и одежду, норовя сбросить в бездну, но они непринуждённо о чём-то спорят, не обращая на него внимания. Один постоянно сверяется с часами. По крошечному дисплею бегут мелкие буквы и цифры. Парень удовлетворённо кивает, подаёт знак остальным. Не прекращая разговора, все пятеро шагают в пропасть.

Мальчик лет десяти, светловолосый, синие глаза, полные слёз. Сегодня родители улетели, оставив сына с этой ужасной нянькой. Целый день она была рядом, стараясь занять играми, смысл которых едва уловим. Сначала она заставила его прятаться, но, подключённый к смарт-системе дома, мальчик фиксировал все передвижения. Так и не найденного, нянька выманила его обедом. Совершенно не разбирающаяся в кухонной электронике женщина громко распространялась о сверхсложности современной техники. А после обеда, состоявшего из варёной картошки и варварски нарубленной колбасы, она попыталась уложить мальчика спать.

Этой последней каплей переполнилась чаша терпения. Запершись в ванной, он громко всхлипывал, пока на экране смартфона мелькали окна чата. Постепенно мальчик успокоился, на губах появилась тень улыбки. Скоро все проблемы будут решены. Из крана ударила тугая струя. Не раздеваясь, мальчик залез в ванну, скрылся целиком. Уровень воды медленно повышался.

Импозантный мужчина. Ранняя седина, атлетическая фигура, цепкий взгляд. Небольшая авария по пути в аэропорт, ничего серьёзного, но самолёт улетел. Обессилевший, рухнул в сетчатое металлическое кресло, лицо, внешне спокойное, залила смертельная бледность. Из кармана появилась плитка телефона. Необходимо сообщить, что он не прибудет на заседание. Уже набирая номер, вдруг что-то вспомнил. Мелькнула страница чата, нужный контакт выпрыгнул из бесконечного списка. Позже его тело нашли в туалете.

С этим нужно что-то делать. Причём, очень быстро. После запуска системы не прошло и года. Три месяца, как в полную силу заработали комплексы по скоростному клонированию, отсекающие саму возможность окончательной смерти. И вот сегодня утром изо всех уголков мира понеслись тревожные вести. По всему свету катилась волна самоубийств. Казалось бы, с созданием сверхбыстрого клонирования с последующей моментальной записью всей накопленной информации, это уже не было проблемой. Единственное, оставалось решить вопрос с утилизацией тел. Казалось бы, вот она, жизнь, практически неограниченная ничем, но люди продолжали умирать. Причём всевозрастающими темпами.

Маккей побарабанил пальцами по гладкой крышке стола. Матовое стекло густо загудело, по встроенному в него экрану пробежали едва заметные рельефные круги. Самоубийцы… Дети, взрослые, старики. Военные и служащие. И всё же было одно, что объединяло всех этих людей.

Они все оказались не там, где их следовало ожидать.

Сигнал видео вызова вернул его к реальности. Шерил, как всегда безупречная и абсолютно незаметная, как и подобает секретарю на службе у человека его ранга. Как ей это удаётся? Годы практики. Или десятилетия? Чёрт, радикального продления жизни уже достигли, а до сих пор жесточайший моветон – все вопросы по поводу женского возраста!

– Господин Маккей, к Вам Дерек Уотсон. Говорит, что-то срочное. Я помню, вы велели…

Тяжёлые, под старину, дубовые двери распахнулись сразу во всю ширину, грузно треснувшись в стены. Даже зная, кого сейчас увидит, Маккей всё равно сперва посмотрел туда, где, судя по силе толчка, должна находиться голова входящего. Секунда – и взгляд рухнул почти на полметра, а человечек уже торопился через кабинет прямиком к столу.

Дерек Уотсон, маленький и круглолицый, в небрежно и криво застёгнутом костюме и без галстука, переступал своими короткими ножками так споро, что создавалась полная иллюзия, будто он катится.

– Мой шеф! Колоссального масштаба новости, доложу я вам!

Маккей недовольно поморщился. Уотсон – человек незаменимый, но до чего же раздражают его манеры! Нет, скорее, полное отсутствие таковых.

– Я надеюсь, никто не умер?

Явная издёвка проскользнула мимо Уотсона, не задев того и краем. Вкатившись в кресло, он вынул из кармана гигантских размеров платок, промокнув блестящий лоб.

– Так что за новости? Ты всё-таки решился пойти на операцию? – Маккей опустил на столешницу сомкнутые пальцы.

– Шеф, да как Вам такое в голову могло прийти? Я к своим генам никого не подпущу! Ещё ни один убийца в белом халате… – Уотсон протестующее замахал руками, словно отгоняя метнувшихся к нему из всех углов врачей.

– Ага, святость человеческого тела, и прочее. Когда за ум возьмёшься?

Толстяк презрительно хмыкнул, с самым гордым видом убирая насквозь промокший платок в карман.

– Вы опять за своё? Тогда мне придётся удалиться. Эх, а новость была – закачаешься…

Маккей нарочито тяжело вздохнул. Спинка кресла потекла, принимая его, откинувшегося назад.

– Ладно, посмеялись – и хватит. Что случилось?

– По поводу наших с Вами самоубийц… Кажется, я знаю, что происходит.

– Так кажется, или знаешь? – Маккей резко подался вперёд всем корпусом.