— Ты уверен? — Ариен с сомнением посмотрел на лежащий на столе документ, который должен был, по сути, кардинально изменить общественный строй в отдельно взятом баронстве и толкнуть его из эпохи феодализма в новое время. — Такого еще никто не делал. Ну, кроме закатных республик, конечно, но у них вообще все через одно известное место.

— Не уверен, если честно, — задумчиво пробормотал Серов. — Но другого варианта не вижу.

— Это взорвет баронства, — Голос Элея, который сам никогда не бегал от доброй драки, на этот раз так же был непривычно тих, — скорее всего, нам придется воевать вообще против всех.

— Мы уже, по сути, воюем против всех, — парировал Александр.

— Не боись, капитан, — Реймос был одним из немногих людей в баронстве, который высказался целиком, руками и ногами, «за» предложенную его сюзереном реформу. Он, как человек, на которого было непосредственно завязано руководство всей экономикой маленького государства, понимал выгоды от нее лучше всех. — Это даст нам такой толчок, что через два-три года ты герцогскую корону наденешь. А там, глядишь, и на королевство можно будет замахнуться. Кто не рискует, тот не пьет шампанского.

— Это если за два-три года мне эту самую голову не отчекрыжат, — хмыкнул Серов. — Оно, знаешь ли, корону крайне неудобно носить, когда головы на плечах нет. При каждом шаге соскользнуть норовит. Да и пить опять же без головы не слишком сподручно, много мимо проливается.

Немудреная шутка слегка разрядила обстановку в комнате, послышались разрозненные смешки, напряжение сдавившее было каждого за горло, чуть-чуть отпустило.

— Ну ладно, — Александр глубоко вздохнул и, решившись, поставил подпись под документом. — Жребий, как говориться, брошен.

Здесь нужно сделать шаг назад и дать немного пояснений о том, что привело к принятию судьбоносного решения, и что же такое важно решил потрогать своими шаловливыми ручками попаданец, что это вызвало такой ажиотаж.

Сначала небольшой экскурс в теорию и историю государства и права.

В феодальном строе определяющим является право собственности на землю. Только тот, кто является самовластным владетелем — будь то король, граф или барон — может считаться полностью независимым. Все остальные, в соответствии с лестницей вассалитета, землей не владеют, а лишь реализуют право пользования без возможности ею распоряжаться или передавать кому-либо другому. Соответственно все люди делились на тех, кто владеет землей, тех, кто получил ее в лен — вассалов — и всех остальных, стоящих на иерархической лестнице на нижней ступени. Будь ты хоть триста раз богатым купцом, ты все равно никогда не станешь равен дворянину именно из-за того, что не владеешь собственным куском земли. А с точки зрения сословной пирамиды простой рыцарь, имеющий в качестве лена хутор в три двора, стоял неизмеримо выше даже очень богатого торговца, который даже теоретически землю получить не мог. Собственно, сословная дистанция между крестьянином и торговцем была гораздо меньше, чем между торговцем и рыцарем, что на корню убивало всю коммерческую инициативу дворянства и делало этот род деятельности совершенно не привлекательным.

Немного в стороне от этой пирамиды находились маги и служители богов, которые впрочем, вполне могли быть одновременно и вассалами короля и даже самостоятельно быть владетелями, встраиваясь таким образом в общую сословную систему. Это впрочем, случалось несколько реже, однако не было единичным случаем.

Еще одной формой владения на землю была коллективная. Например, город Берсонзон выступал в роли хозяина, такого себе коллективного барона, на определенной территории, но даже в этом случае, никто кроме города в целом — отдельные его граждане и нобили — землей владеть не могли, получая лишь иногда отдельные участки под те же вассальные обязательства. Таким образом, тот же покойный барон Дорбан считался как бы вассалом города, что несколько расширяло практическое применение описанной выше системы, но, по сути, нисколько не выбивалось за ее рамки.

Если посмотреть чуть назад и поискать причины того что система землевладения сложилась в человеческих государствах именно таким образом, то с большой долей вероятности можно прийти к выводу, что так получилось не от хорошей жизни. Все время после появления людей в этом мире им отчаянно приходилось бороться за жизненное пространство. Сначала с другими расами, потом между собой. Войны, эпидемии вызванные магией катаклизмы и все это в условиях и так не слишком обильного производства продуктов питания — помним про производительность на уровне плинтуса — не редко приводило к голоду, от которого люди мёрли как мухи. Так что возможность владеть куском земли банально превратилась в залог надежного выживания, никто и не думал, что может быть по-другому.

Именно под эту устоявшуюся и, казалось бы, незыблемую систему Серов собирался подвести мину, при взрыве которой неизбежно задело бы очень многих. Вся хитрость была в том, что в отличие от всего остального континента именно земли, причем земли плодородной, идеально подходящей для земледелия, в Вольных баронствах было в избытке. Собственно, только этого тут в избытке и было, с тотальной нехваткой всего остального. А раз так, то глупо не использовать доступный ресурс и не обратить его в могучее оружие, способное в один щелчок пальцами уничтожить всех врагов. Главное в этом деле — самому как-нибудь уцелеть, ведь, как известно любая революция, с большой охотой пожирает своих детей.

Как это выглядело на практике? Серов подписал указ по которому каждый дружинник отслуживший в его войске десять лет имел право на получение земельного участка в собственность. Не слишком большого, но достаточного для прокорма вышедшего на пенсию солдата и его семьи. Отдельно прописывалась возможность получения наделов для магов, для купцов и промышленников, что навряд ли им было нужно с денежной точки зрения, зато могло резко повысить статус в социальном плане. По большому счету в выигрыше получались все слои населения кроме дворянства, для которого в новых реалиях места, по сути, не оставалось. Впрочем, из дворянства в баронстве было всего несколько человек, и все они так или иначе входили во властную верхушку и за свои места не переживали.

Тем, кто уже служил в составе Александровой дружины, срок засчитали задним числом, чтобы никого не обижать. Добровольцам, которые начали стекаться под знамена Серова уже после объявления о земельной реформе, предложили урезанное, по сравнению с ветеранами, жалование, на чем удалось еще немного сэкономить маленьких желтых кругляшей, которые постоянно норовят куда-то деться, подобно воде просачиваясь сквозь пальцы.

Поначалу поток желающих выслужить участок земли во владение своими потом и кровью был невелик. Во-первых, сама мысль о том, что землю можно не арендовать, а владеть ею, была настолько революционной, что сложно укладывалась в головы простого населения. Во-вторых, крестьянин, на горбу которого что в том мире, что в этом ездили все кто ни попадя, со здоровой долей настороженности относился к любой инициативе власти. Что, в общем-то, логично — кровь свою лить нужно было уже сейчас, а надел получить можно неизвестно когда. Как говорил в подобном случае приснопамятный Ходжа Нассредин в известной притче: «двадцать лет это очень долгий срок, за это время либо ишак сдохнет, либо шах помрет, либо я». Возможно, попытайся провернуть такой финт ушами какой другой владетель, на это вообще никто внимания не обратил, посчитали бы глупой шуткой. Однако у Серова за эти три года уже была наработана определенная репутация человека, который слов на ветер не бросает, к окружающим относится с уважением и вообще склонен доводить дела до логического завершения.