Когда рука Саши коснулась первой ступеньки, ее сознание вновь провалилось в темную пустоту. Она застыла на полу, вытянув ноги и крепко обняв Тима.

* * *

Борис вышел из ванны, неся с собой аккуратно сложенную одежду.

– Телевизор не работает, – фыркнула Елена, с раздражением швырнув на журнальный столик затертый пульт. – Не гостиница, а тараканья забегаловка!

– А ты напрямую пробовала? – спросил Борис, клацнув кнопкой под экраном телевизора, на котором мгновенно вспыхнула реклама крема от морщин.

– Молодец, – без тени улыбки сказала Елена. – Ты настоящий мужчина. Я в душ.

После рекламы начался какой-то детективный сериал, и Борис устало сел на расстеленную кровать. Отель и в самом деле был средней паршивости, но условия комфортабельности волновали мужчину сейчас в самую последнюю очередь.

Девочки.

Где они?!

«Вернулись ли они, наконец, домой?!»

Борис потянулся за смартфоном и, помедлив, набрал номер Марии. Он терпеливо слушал нескончаемо-монотонные гудки, пока вежливый голос не сообщил, что абонент не отвечает.

Борис взглянул на часы.

23:50.

Ясен пень, все спят давно. Особенно этот колдырь дядя Паша, который успел насвинячиться еще днем, как только Уваровы приехали к ним…

Он открыл коробку с грибной пиццей, которую они купили по дороге. Откусил кусочек от пестрого треугольника, который уже давно остыл, вяло пожевал.

Странно, но аппетита не было.

«Не блосай нас».

Борис непроизвольно зажмурился, услышав в мозгу голос Димы, младшего брата девочек. Серьезный голос, голос ребенка, успевшего в своей короткой жизни испытать предательство, фальшь и обман.

Вода в ванной прекратила литься, и через минуту в комнату, закручивая полотенцем волосы, вошла Елена. Скользнув взглядом по смартфону мужа, который тот все еще держал в руках, она полюбопытствовала:

– Ты больше не звонил им?

Борис устало откинулся на подушку, заложив руки за голову:

– Никто не отвечает.

Елена присела рядом, внимательно рассматривая ногти на руке.

– Мне почему-то кажется, что они уже давно пришли домой и легли спать. Мария им наверняка сказала, как мы все перенервничали… Утром позвоним и…

Их взгляды пересеклись, словно две рапиры, высекая искры.

«И что? – с неприязнью подумал Борис. – Ты скажешь, что мы передумали и решили взять в семью других детей?! Или переложишь эту миссию на меня?!»

– Мы заедем к ним, – сказала Елена, словно читая мысли супруга. – Хорошо? Мы обязательно заедем и узнаем, как у них дела. Тебя это устроит?

Борис ничего не ответил.

Он вдруг подумал об ослике. О плюшевом ослике, о котором на прошлой встрече просила его Саша, средняя сестренка.

«У меня уже есть Тим, – как-то сказала она. – Но ему иногда бывает скучно. Ты сможешь подарить ему друга? Или подружку? Он ведь не очень дорого стоит, дядя Боря?»

И дядя Боря, то есть Борис Сергеевич, торопливо кивал, уверяя девочку, что, конечно, он подарит Тиму приятеля (или даже подружку), только пусть она подождет немного до следующей встречи…

Он искоса посмотрел на жену, которая с сосредоточенным видом размещала на личных страницах социальных сетей фотографии с двойняшками. На лице Елены играла мечтательная улыбка.

– Не слишком ты торопишься? – тихо спросил Борис. Встав с постели, он выключил телевизор. – Может, эти дети не захотят к нам.

Супруга окинула его долгим оценивающим взглядом.

«Только мой муж может сморозить такую глупость», – прочитал по ее глазам Борис.

Вслух же она сказала заметно похолодевшим тоном:

– Если ты не уверен в собственных силах – так и скажи.

– Я просто…

– До этого они хотели к нам, – не дала Елена договорить супругу. Выключив гаджет, она положила его на тумбочку. – Я надеюсь, в этом вопросе у нас будет единое мнение?

Борис не проронил и слова, и Елена с удовлетворением кивнула:

– Давай спать.

Он послушно выключил свет и забрался под одеяло.

«Я обязательно привезу Сашке еще одного ослика, – подумал мужчина, перед тем как провалиться в сон. – И старшей… подарю мобильник… И Диме… нового робота…»

Укрытый теплым одеялом, убаюканный мыслями о подарках сиротам, Борис быстро уснул.

* * *

Керосин, не мигая, разглядывал гараж, жадным взглядом ощупывая каждую трещинку, каждый катышек пыли, каждый клочок липкой паутины, лохмотьями свисающей с потолка, щели которого были неряшливо замазаны монтажной пеной. На костлявом бледно-желтом лице наркомана, покрытом коркой засохшей крови, застыло выражение завороженного потрясения. Он напоминал слепого человека, которому только что вернули зрение, сняли с глаз повязку и бесцеремонно вытолкнули в мир – крикливо-звенящий, суетливый, ослепительно вспыхивающий неоновыми огнями…

Он облизал языком потрескавшиеся губы, наткнувшись на прилипший зуб, чуть ранее выбитый Сапогом. Подтолкнув его языком, Керосин сорвал кровяную корочку, на которой держался зуб, и выплюнул его на пол.

– Вот это вмололся, – с трудом ворочая языком, проговорил он зачарованно.

Что это, сон? Или затянувшийся приход?!

Бесчисленные коробочки и баночки, нестройными рядами стоявшие на полке, неожиданно начали бледнеть, стремительно теряя краски, пока не стали полностью прозрачными, как чистейший хрусталь. Хранящиеся внутри болтики-гаечки-шплинты-саморезы-шурупы – все это медленно и лениво шевелилось, перекатывалось и подрагивало, словно горки кишащих опарышей, источая при этом розоватое свечение. Затем на прозрачной поверхности емкостей с внезапно ожившими крепежными изделиями проступила бледная паутина, постепенно наливаясь ярко-алым цветом, со стороны напоминая кровеносную систему.

Наконец один из контейнеров полностью окрасился влажно-красным цветом, после чего с сочным чавканьем лопнул, как раздувшаяся от крови пиявка.

Чмак!

Клейкие, блестящие алым кляксы забрызгали стену и часть потолка.

Керосин зажмурился, а когда вновь разлепил воспаленные глаза, взорвалась коробка с гвоздями. Потом банка с гайками и шайбами.

Чпык! Шмак! Хлюп!

Наркоман ошарашенно моргал глазами, буквально кожей лица ощущая брызгающие на кожу теплые клочья крови и плоти.

– Сапог! – хрипло позвал он.

В гараже внезапно стало темно, и до его слуха донеслось, как где-то под ним, внизу что-то тонко хрустнуло. Будто ребенок надкусил вафельное пирожное.

Тяжело дыша, Керосин попытался приподняться, в благоговейном страхе глядя, как с оглушительным треском буквально взорвались дверцы подвала. Щепки разлетелись свистящей шрапнелью, одна из которых рассекла ему щеку.