– В чём? – удивилась Хелена.

– В том, что не уследила за Берти. Я рассердилась на него за его вечные мечтания, вышла на берег и уснула там. Останься я в лодке, он бы не упал в реку.

– Но ведь совершенно очевидно, что это был несчастный случай, – возразила Хелена.

Флоренс слегка пожала плечами.

– Отец со мной не разговаривает. Иногда мне кажется, что Берти никогда и не было на свете. Вот почему я стала носить одежду брата – чтобы не забыть его. Но чем больше я хожу в его одежде, тем больше сомневаюсь в собственном существовании.

Хелена накрыла своей ладонью руку Флоренс. Она хотела сказать, что никогда не видела ничего более реального, но не знала, как выразить свою мысль. Но, может быть, слов и не нужно – достаточно просто тихо посидеть рядом.

– Я не знаю, почему остановились часы, Хелена. Мне очень жаль, что отец отобрал имущество у Фоксов и заставил твоего отца подписать такой же договор. И мне не нравится, что он так обходится с тётей Кэтрин. Но я думаю, что он очень расстроен из-за смерти Берти и исчезновения мамы, а я не могу ничего поправить.

Хелена попыталась скрыть своё удивление: значит, часы остановила не Флоренс.

– Жаль, что мама уехала, – она бы сумела всё наладить. Чем дольше её нет, тем больше чудит отец и тем меньше он замечает меня, – печально продолжила Флоренс. – Я просто хочу, чтобы всё было как прежде.

В голове у Хелены крутились вопросы по поводу странного поведения мистера Уэсткотта, но они ускользнули на периферию сознания.

Флоренс взглянула на Хелену:

– Ты сказала, что все наши вещи в конюшне. Мебель тоже?

Хелена кивнула. Глаза Флоренс вдруг вспыхнули, как зажжённая спичка.

– Может быть, надо напомнить отцу, как мы жили раньше? – проговорила она. Всё ещё держа Хелену за руку, она встала, повела её через книжный лабиринт к окну, выходящему в сад, и указала сквозь чернильную темноту на конюшню. – Значит, всё, что должно быть в доме, теперь находится там. А если принести кое-что назад, попытаться вернуть дому прежний уют – может, тогда отец вспомнит о хорошем и оправится от своей хандры?

Хелена подумала о том, как они вдвоём с отцом часто садились напротив семейного портрета в маленькой гостиной лондонского дома и просто смотрели на него – и это всегда приносило утешение.

– По-моему, это прекрасная мысль. А ещё, может быть, тебе стоит носить одежду Берти и в присутствии отца. Нужно, чтобы он понял, как ты скучаешь по брату и по прежней жизни. Можно принести несколько предметов из конюшни – ковры, лампы – и переставить скелетоны, а ещё вернуть книги на полки в библиотеку. Почему, в конце концов, твои вещи должны ютиться по дальним комнатам? – Хелена очень дорожила Орбитом, потому что без него воспоминания о матери померкнут гораздо быстрее. Точно так же нужно помочь Флоренс и её отцу сохранить память о Берти. – В конюшне есть ломберный столик. Вы играли за ним с родителями и Берти?

Флоренс кивнула:

– Берти нравилось играть в «Пьяницу». Он очень небрежно выкладывал на стол карты. – От приятных воспоминаний Флоренс слегка улыбнулась.

– А книга, которую я нашла, тоже принадлежала Берти? – спросила Хелена, открывая парту и вынимая экземпляр детского романа.

Флоренс кивнула, подошла и забрала его у подруги.

– Он любил читать – всегда сидел уткнувшись в книгу. Иногда я закрываю глаза в бывшей библиотеке и, стараясь не обращать внимания на стук часов, представляю, что слышу шелест переворачиваемых страниц. Я поставлю книгу в шкаф вместе с остальными, где ей и положено быть. Нужно уважать память о Берти. Это неправильно – жить в доме, заставленном часами, в то время как его вещи свалены в конюшне.

Хелена ободряюще улыбнулась ей:

– Ты права, Флоренс. Нельзя допускать, чтобы твой отец так к тебе относился. Мы должны немедленно что-то предпринять.

Следующим вечером отец Хелены, как обычно, готовился к обходу, проверял работу маятников и исправность механизмов. Девочка с тревогой заметила, что его обычно уверенный взгляд был настороженным, а руки дрожали. Тягостная атмосфера этого дома пожирала его, как акула мелкую рыбёшку. Войдя в комнату с часами-скелетонами, отец и дочь в изумлении остановились. Флоренс сидела на своём обычном месте у двери. Она послюнила палец, оттёрла пятно на ботинке и провела рукой по своим синим бархатным брюкам (вернее, брюкам Берти).

Отец Хелены почесал нос и бросил на дочь озадаченный взгляд:

– Что это?

Хелена заметила, что четыре пары часов потеснились на полках, освободив место для ряда книг в кожаных переплётах. Между зияющим камином и окном появился ломберный столик, а на нём лампа с сине-бежевым тканевым абажуром. Флоренс заранее объяснила Хелене, что в прежние времена, когда прохладными вечерами вся семья собиралась в комнате перед гудящим огнём, он стоял именно на этом месте.

– Книги, стол и лампа, – ответила Флоренс.

Отец огляделся вокруг.

– Я вижу. Но откуда они взялись?

Флоренс склонилась над клеткой с Орбитом и стала кормить попугая семечками через прутья решётки. Взглянув на подругу, она выразительно подняла брови.

– А что такого, папа? – нерешительно спросила Хелена.

Отец не отрывал глаз от столика и лампы.

– Да ничего. Просто ещё вчера этих предметов здесь не было.

Хелена поводила по полу носком правого ботинка. Она ненавидела лгать отцу, но другого выхода не видела: узнай он об их с Флоренс планах – непременно положил бы им конец.

– Мистер Уэсткотт придёт сегодня осматривать коллекцию? – поинтересовалась Хелена.

Её слова, казалось, вывели отца из задумчивости.

– Конечно. – Он вынул из кармана часы и взглянул на них, хотя Хелена и не понимала зачем – ведь в комнате находились двадцать превосходных циферблатов.

Что скажет мистер Уэсткотт, когда увидит свою дочь в одежде Берти и возвращённые предметы обстановки? Вызовет ли это воспоминания, которые заставят его осознать всю странность своего поведения? Возможно, он заключит Флоренс в крепкие объятия и пообещает забыть о часах и сосредоточиться на поисках пропавшей жены? Хелена скрестила за спиной пальцы.

Мистер Уэсткотт и его сестра вошли в комнату.

– Добрый вечер, – любезно поздоровалась Кэтрин и остановилась, глядя по очереди на Флоренс, столик, лампу и книги, а затем на брата. К щекам её прилила кровь.

Мистер Уэсткотт отшатнулся назад и приложил руку ко рту.

Отец Хелены прочистил горло:

– Вы всем довольны, сэр?