усиливали депрессию, тенью нависающую надо мной, но, к счастью, у меня все еще было то, что удерживало меня от возвращения домой, — музыка. Какой бы дисфункциональной ни была временами Nirvana, беря в руки инструменты, мы сосредоточивались только на одном. МЫ ХОТЕЛИ БЫТЬ ЛУЧШИМИ. Или, как однажды сказал Курт музыкальному продюсеру и титану Донни Йеннеру в его офисе в Нью-Йоркском небоскребе: «Мы хотим быть самой известной группой в мире». (Я думал, что он шутит.) Наше репетиционное пространство представляло собой амбар, преобразованный в студию, в получасе езды в северном направлении от Олимпии в пригороде Такомы. Лишь немногим лучше старого сырого подвала, в нем было отопление и небольшая звуковая система (о довольно сомнительном старом ковролине не буду и говорить), поэтому он в целом удовлетворял наши простые потребности. Мы с Куртом радостно ездили туда пять дней в неделю на «Датсун В210» (подарок Курту от одной пожилой женщины), который с трудом доезжал до пятой автомагистрали, не растеряв всех колес (что, впрочем, однажды произошло — разбросанные по всей дороге гайки нам пришлось собирать в темноте). Наша музыка была единственной вещью, которая отвлекла меня от трудностей этой моей новой жизни, единственной вещью, которая оправдывала все эти лишения. Каждая репетиция начиналась с «нойз-джема», ставшим своего рода импровизационным упражнением. Это улучшило нашу сыгранность, и теперь структуру песни не обязательно нужно было проговаривать — все получалось само. Словно стая дроздов, гипнотической волной изящно проплывающая над полем зимой. Этот метод сыграл важную роль в динамике тихого / громкого звука, которой мы стали известны, хотя его изобрели не мы. Эта заслуга принадлежит нашим кумирам, The Pixies, оказавшим на нас огромное влияние. Мы заимствовали их фирменный стиль во многих новых песнях: простые тихие куплеты, переходящие в кричащие припевы. Этот звуковой контраст в первую очередь заметен в песне «Smells Like Teen Spirit».

Долгая зима сменялась весной, и мы проводили бесчисленные часы в этой импровизированной студии, готовя песни для будущего альбома, который теперь известен как Nevermind. В отличие от групп, в которых я играл раньше, Nirvana нечасто давала концерты из страха надоесть местной публике, поэтому большая часть нашей энергии была направлена на то, чтобы быть готовыми к записи, как только мы окончательно определимся с лейблом и продюсером. Курт был удивительно продуктивным; казалось, что идеи для новых песен появлялись почти каждую неделю, поэтому никогда не было ощущения творческого застоя — казалось, что мы всегда двигались вперед. Ночью, после того как он закрывал дверь своей спальни, я слышал тихое бренчание гитары из комнаты и, не вставая с грязного старого дивана, ждал, пока он погасит свет. Каждый день, когда мы приезжали на репетицию и подключались, мне не терпелось узнать, появилось ли у него что-то новое. Писал ли он музыку или тексты в своих теперь уже известных дневниках, его потребность в творчестве была поразительной, хотя он никогда об этом не говорил. Его песни буквально подкрадывались к тебе, заставая врасплох. И никогда перед этим ты не слышал: «Слушай, я тут написал кое-что крутое!» Они просто… появлялись.

Когда я присоединился к Nirvana в сентябре 1990 года, группа уже записала с предыдущим барабанщиком Чадом Ченнингом новую партию песен, которые должны были войти в следующий релиз с лейблом Sub Pop. Такие песни, как «In Bloom», «Imodium» (которая впоследствии стала «Breed»), «Lithium» и «Polly», были записаны ранее в том же году с молодым многообещающим продюсером из Мэдисона, штат Висконсин, по имени Бутч Виг. Эти песни переросли предыдущий материал и были весьма многообещающими. Обладая новыми, зрелыми мелодиями и текстами, они демонстрировали постоянно развивающиеся песенные таланты Курта. Проще говоря, Nirvana становилась Nirvana. В сочетании с мегароковым звучанием Бутча именно эта запись вызвала большую часть шума в индустрии вокруг группы. Этих песен было бы уже более чем достаточно для большинства групп, но Курт продолжал сочинять, и появлялись новые тексты. «Come as You Are», «Drain You», «On a Plain», «Territorial Pissings» и, конечно же, «Smells Like Teen Spirit». Обычно Курт начинал с риффа, а мы с Кристом Новоселичем следовали за ним, работая для него чем-то вроде машинного отделения. Черт, моя работа реально была легкой! Я всегда мог определить, когда будет припев, просто наблюдая за тем, как грязный «конверс» Курта приближается все ближе и ближе к педали дисторшна, и прямо перед тем, как он нажимал на нее, я изо всех сил начинал выбивать дробь на малом барабане, сигнализируя о грядущем изменении, словно горящий фитиль, быстро подбирающийся к самому сердцу бомбы. От следующего за этим взрыва у меня часто появлялись мурашки, как будто неоспоримая сила нашего коллективного звука становилась слишком большой для этого крошечного пространства. ЭТИ ПЕСНИ НЕДОЛГО БУДУТ НАШИМ СЕКРЕТОМ. Вскоре они подберутся к каждому и застанут мир врасплох.

Решение подписать контракт с компанией Дэвида Геффена было очевидным. Следуя по стопам легендарной нью-йоркской группы Sonic Youth, мы наняли их менеджера Джона Сильву, решив, что крупная звукозаписывающая компания, обладающая достаточной смелостью для поддержки экспериментального стиля Sonic Youth, определенно не навредит такой группе, как мы. Оставалось только найти продюсера, который бы по заслугам оценил наши новые песни. Кто-то, кто мог бы вывести их на новый уровень, сохранив при этом ту же мощь, которая ночь за ночью наполняла наше репетиционное пространство. Среди кандидатов был Дэвид Бриггс, известный работой с Нилом Янгом, давними поклонниками которого мы являлись. Способность Дэвида улавливать неотшлифованную и несовершенную человеческую сущность во многом соответствовала нашему рваному звуку. Также рассматривался Дон Диксон, записавший несколько наших любимых альбомов с R.E.M. и Smithereens. Его пластинки, в основе которых лежали именно песни, подчеркивали внимание к мастерству создания мелодии и аранжировке. Это идеально подходило для постоянно развивающегося чувства мелодии и поэтики Курта. Но в конечном счете мы выбрали Бутча Вига. Во-первых, общаться с ним было проще простого. Слово «спокойный» даже приблизительно не описывает тот среднезападный дзен, который он излучал. Он был просто. Супер. Крут. Я никогда не понимал, как ему удается десятикратно усилить каждый музыкальный элемент, не создавая при этом ощущения тяжелой работы, но если показателем можно считать то волшебство, которое творилось в Smart Studios во время его первой сессии с Nirvana, то мы явно на правильном пути к созданию того, что превзойдет любые ожидания, включая наши.

Итак, вместе с Джоном Сильвой и замечательными ребятами из DGC мы начали процесс бронирования сессии звукозаписи. В то время Бутч работал над альбомом с молодой группой из Чикаго