Генерал-полковник Катуков сидел во главе стола и что-то быстро писал в небольшом блокноте. Наконец он уложил записи в полевую сумку и сказал:

– Давайте начнем. Доложите нам, товарищ майор, что вам удалось выяснить.

Прошедшая ночь была на стороне пешей разведки – поднявшийся ветер хлестал снежной крошкой так, что невозможно было поднять голову, а мороз, столь редкий в этих местах, усилился, чем напоминал непогоду средней полосы России. Именно благодаря ненастью разведчикам удалось вместо запланированной ближней разведки осуществить глубинную, пробравшись более чем на десять километров на территорию, занятую немцами. Проползав не один час под колючей проволокой, привыкшие к холоду, они даже не замерзли и большую часть времени провели без варежек, срезая колючую проволоку и растаскивая в сторону танковые заграждения.

За удачную вылазку следовало отдельно поблагодарить гаубично-артиллерийский полк и батальон минометчиков, обрушивших на два рубежа обороны такой плотный огонь, что немцы не могли поднять голову. Осуществлять разведку приходилось практически под артиллерийским огнем – до первой линии разрывов была какая-то сотня метров, оставалось только молиться, что у артиллеристов не собьется прицел. Ничего, обошлось… Добрались живыми.

Три часа назад майор Герасимов передал в штаб армии карту, на которой были указаны наиболее благоприятные места для танковых проходов (многие из которых они проделали самостоятельно); указаны минные поля; наиболее благоприятные участки для обходных маневров.

– Разведчиками нашей бригады была осуществлена ближняя и глубинная разведка. В ближней разведке было установлено, что первый оборонительный рубеж начинается от восьми до десяти километров от крепости. – Склонившись над столом, майор стал показывать первую линию обороны. – Немцами был вырыт ров глубиной до четырех метров, а шириной в некоторых местах доходящий до тринадцати. Нами обнаружено, что этот ров не сплошной, в некоторых местах он отсутствует, например, в квадрате Д-3, Б-6, А-4. Через эти проходы легко могут пройти механизированные колонны. Далее в несколько рядов протянута колючая проволока, за которой практически по всей длине идут окопы, блиндажи, замаскированные полковые пушки. В некоторых местах для облегчения наступления нам удалось завалить рвы, что поможет прохождению танков. Проволочные заграждения не на всех участках. Особенно слабое охранение с южной стороны. А вот здесь, как раз на излучине Варны, для разрушения противотанковых сооружений мы заложили фугасы, а уже отходя взорвали.

– Что показала глубинная разведка? – спросил командующий.

– Я возглавил одну из групп глубинной разведки. Нам удалось пройти около двенадцати километров в глубь вражеской территории. И мы обнаружили, что крепость со стороны реки прикрывает второй противотанковый ров. Такой же глубины и такой же широкий. За ним в несколько рядов тянется колючая проволока. Вот за ней вторая линия окопов. А метров через пятьсот еще окопы, усиленные долговременными огневыми точками. На берегу Варны мы насчитали около тридцати зенитных орудий. Имеются вкопанные танки, самоходные артиллерийские установки, противотанковые пушки. Мы пометили проходы для танков: на столбах с нашей стороны покрасили их белой краской, они будут видны издалека.

– Годится. Какова будет плотность огня?

– На километр не менее шестидесяти пушек, – уверенно произнес Герасимов.

– Немало, – протянул генерал-полковник Катуков. – Твои разведданные, майор, почти полностью совпадают с результатами воздушной разведки. Завтра мы попробуем взять город, атаку начнем с артиллерийского обстрела. По сигналу трех зеленых ракет все минометные полки, гаубично-артиллерийский полк и зенитный артиллерийский полк начинают массированный обстрел первого и второго рубежа на всю глубину немецкой обороны. Лупить по всем огневым позициям и сосредоточению техники и живой силы, выявленной разведкой. Обстрел будет продолжаться два часа. Затем по красным сигнальным ракетам в наступление пойдут танки. Третий механизированный корпус следует в южном направлении… Вот здесь, – показал генерал-полковник. – Шестой танковый корпус обхватывает северную часть. Ну а ты, Иван Никифорович, – посмотрел командующий на дважды Героя Советского Союза полковника Бойко[34], – будешь штурмовать прямо по центру. Задача сложная, не скрою, но лучше тебя с ней никто не справится. Нам нужно будет подавить все огневые точки на рубежах. Артиллерия тоже нам поможет. Ну а как преодолеть противотанковые рвы, мне тебя учить не нужно. Да и разведка тоже поможет. Пути прохода указала, будете идти через них. А потом ведь на броне и пехота. Подсобит, если что. Справишься? – бодро спросил генерал-полковник Катуков.

Все присутствующие невольно обратили внимание на теплоту в голосе командующего. Причина была проста: не хотелось терять такого опытного командира, по-другому Катуков тоже не мог поступить. Прежде на его должности был подполковник Бурда[35], танковый ас, подбивший тридцать танков, с которым у командующего сложились особенно теплые отношения. Однако в Корсунь-Шевченковской операции он погиб. Оказавшись в окружении, подполковник Бурда, спасая штаб, сразился с двенадцатью танками «Тигр», два из которых сумел подбить. Третий «Тигр» пробил башню его танка насквозь, уничтожив экипаж.

– Не впервой, товарищ генерал-полковник, – широко улыбнулся полковник Бойко.

– Постараемся взять город с ходу. Для этого у нас все готово… Сразу за вами пойдет двадцатый моторизованный понтонно-мостовой батальон, – посмотрел командующий на майора, сидевшего в конце стола. – У вас все готово?

– Так точно! Всем расчетам поставлена задача. Мостовые ленты загружены, – посмотрев на трофейные часы, добавил: – Через час со складов должны подвезти железобетонные плиты для укрепления берега.

– Будем вести наступление с одной заправкой и дополнительными баками на глубину сто пятьдесят километров. Наша плотность огня превышает немецкую: восемьдесят пушек на километр, это не шутка! Теперь мы так воюем, это не сорок первый год.

* * *

Наступление началось с массированного артиллерийского огня. Свистели мины, бухали гаубицы, гулко охали пушки и, смешавшись, переросли в один протяжный гул. Земля, поднявшаяся от взрывов в воздух, не успевала оседать и стояла плотной стеной, через которую, несмотря на утро, трудно было рассмотреть и цитадель, возвышающуюся на косогоре Варны, и лес, черневший по сторонам. Лишь иной раз через плотную завесу дыма, песка и пыли пробивались всполохи огня, это горела подбитая бронированная техника, выпуская в сумрачное небо черную клубящуюся копоть.

Вдруг неожиданно наступила тишина. Возникшее безмолвие раздавило, смяло. Показалось противоестественным. Никчемным. И от этого вдруг нежданно явившегося покоя вдруг захотелось отряхнуться, вжаться поплотнее в землю и вновь почувствовать телом нервную дрожь от разорвавшихся снарядов.